Бес
Шрифт:
— Я люблю тебя, Сашаааа, я так безумно люблю тебя.
Я кивала и снова целовала его лицо, волосы, губы, щеки и глаза… потом он любил меня прямо там на полу, быстро, голодно. Кусая мои губы и сжимая тело до синяков. Утром он уехал.
Так странно, я больше не сидела в своей клетке я была свободна и расхаживала по острову, ко мне относились теперь с почтением и выполняли любую мою прихоть, но почему-то именно сегодня я ощутила себя в клетке. Когда он ступил на подножку вертолета, у меня что-то оборвалось внутри, и я выбежала из здания, кутаясь в накидку и чувствуя, как холодные порывы ветра швыряют
Потом позже я буду вспоминать эти минуты, я буду нанизывать их одну на другую, перебирать в памяти и ненавидеть себя за то, что отпустила его, за то, что дала уйти. Я ведь чувствовала… я всегда его чувствовала. Только минуты, проведенные с дочкой, заставляли меня не думать ни о чем, не считать часы до его возвращения. Он обещал, что вернется через два дня. Вернется, и мы уедем отсюда в какое-то другое место.
Меня разбудили странные звуки. Топот ног и голоса за окном. Много голосов. Я бросилась к окну и увидела, как мечутся его люди. Не просто мечутся, а шныряют туда-сюда с сумками и чемоданами. Я посмотрела на спящую Сашеньку, прикрыла ее одеялом и провела пальцами по волосикам. Никогда не смогу насмотреться на нее, нарадоваться ей без слез и ощущения дикой боли в груди. Саша вернул мне не просто рай, он вернул мне меня. Я воскресла. Я перестала вонять мертвечиной… Я так думала в ту секунду.
— Вертолеты прибудут через двадцать минут. Кто не успеет, останется на острове.
В эту секунду в дверь очень громко постучали, и я бросилась ее отпирать. На пороге стоял смертельно бледный Стас, у него слегка дергалось правое веко.
— Собирайтесь вам срочно надо уезжать. Немедленно.
— Что случилось?
Он посмотрел на приподнявшуюся на постели Сашеньку и вытянул меня в коридор.
— Простите, что вот так… что без подготовки и без ничего. Он мертв… вчера ночью в его машину стреляли. Его и Марину изрешетили насмерть. Сюда едут представители власти. Вам надо бежать.
— Кто мертв?
Переспросила онемевшими губами.
— Бес… его убили вчера ночью.
Я облокотилась спиной о стену и прижала руку к груди — кажется, сердце больше не билось. Хотела что-то сказать и не могла.
— Вам надо бежать слышите? Вот. Это для вас. Потом откроете. Он все предусмотрел. Нет времени думать. Здесь все взлетит на воздух. Уничтожение острова запрограммированно заранее и уже запущено. Вы же понимаете, что Саша был далеко не мирным политическим деятелем… да? В случае его гибели здесь все должно сравняться с землей и уйти под воду.
Я кивнула и подняла затуманенный взгляд на Стаса.
— Это неправда, да?..Это какая-то проверка?
Он взглянул на часы, и вдалеке послышался треск лопастей вертолетов.
— Я сделал что мог… передал вам. А дальше как хотите… Но, если не поторопитесь, останетесь на этом острове навсегда.
Развернулся и ушел. Вот так просто, развернулся и ушел, а я, омертвевшая и онемевшая, осталась стоять у двери, пытаясь произнести про себя все, что он мне сказал сейчас. Пытаясь не истечь кровью и не упасть замертво на каменный пол.
Это было даже не
— Мама…
Сквозь туман, сквозь скрученные, обожженные рецепторы, поднимая каменную голову, посмотреть на девочку и ощутить, как она вдруг обхватила мою шею руками.
— Мне страшно… ты хрипишь…
Не знаю, какими силами я поднялась с колен и прижала ее к себе. В голове пульсировала только одна мысль. Моя девочка цепляется за меня и верит мне… больше никто ее не спасет. У нее никого нет, и я не имею никакого права бросить ее… никакого права.
Возможно, именно в этот момент я вдруг стала совсем иным человеком. Иной Ассоль. Во мне что-то умерло и оставило после себя не просто зияющую рану, а гниющую болезненную яму, которая ежесекундно пульсировала адской болью… но в тот же момент я понимала, что обязана научиться жить с этой ямой. Я схватила пальто, набросила на Сашеньку куртку, и мы выбежали на улицу. Осмотрелась по сторонам и увидела Стаса, он махнул мне рукой.
— Сюда… эй, всем сюда. Быстрее.
Прижала к себе сильнее дочь и побежала к вертолету. Когда поднималась по трапу, меня вдруг спросил какой-то мужчина:
— Вы кто? Я не помню вас в списках.
Стас бросил на меня взгляд, потом повернулся к мужчине.
— Обслуга. Татьяна Ивановна Череденко. Работала судомойкой.
— Аааа. Ясно. Могла б и кем другим работать. Такая ягодка.
И подмигнул мне. Я подавила едкое желание плюнуть ему в рожу и уже вошла было в салон, как вдруг почему-то обернулась и замерла. На пороге дома стояли мальчик и девочка. Сашины… его мальчик и девочка. Марины… Он держал сестру за руку и смотрел на вертолет. Не знаю… я даже не успела ни о чем подумать. Я посадила Сашеньку на сидение и бросилась обратно.
— Куда? — взревел Стас, пытаясь меня остановить.
— Там еще двое моих детей. Я должна их забрать. Обязана. Понимаете?
Наши взгляды встретились, и он разжал пальцы на моем локте.
Сашенька спала, положив голову мне на колени. Вторая малышка прижалась ко мне с другой стороны, а мальчик смотрел в иллюминатор. Я тоже смотрела, все еще не понимая, каким образом я дышу… когда там, внизу, на земле начало все взрываться, внутри меня тоже образовывались горящие очаги боли, затягивая всю меня смрадом и заставляя гореть живьем.
— О, Боже. Если бы мы остались… Господи. Там все взлетает на воздух.
Как научиться снова дышать без него… как собрать себя из пепла и пытаться жить дальше? Я ведь жила только одной мыслью, что он где-то рядом. Как дальше делать очередной вздох, говорить, есть, существовать? И снова превращаться в живого мертвеца. Только одна половина меня обязана жить… обязана держаться изо всех сил и пытаться справиться с адской болью… которая будет становиться с каждым днем все сильнее и когда-нибудь сожрет меня.