Бес
Шрифт:
Положил поднос на тумбочку возле кровати и склонился к ней, чтобы жадно впиться в ее искусанные припухшие после нашей ночи губы. Я решил, что не расскажу ей о ребенке вплоть до тех пор, пока не найду его. Тварь могла и обмануть, могла и потерять связь со своим человеком, приглядывавшим за малышкой. Я решил, что не буду дарить Ассоль надежду, которая легко могла снова раскрошиться по независящим от меня обстоятельствам. Только после того, как буду уверен, что девочка жива. После того, как сам найду и верну нашу дочь.
ГЛАВА 20. САШЕНЬКА
— Санита, пропади ты пропадом, где ты шляешься, дрянная девка?
Сердитый зычный голос Марлин, которой девочка была вернуть долг бабки, раздавался совсем близко, выделяясь на фоне громкого базарного шума.
— Саша, на вот, — девочка чисто инстинктивно успела среагировать, подставить ладонь, в которую Валдис, вихрастый светлый паренек, всунул добытое преступным путем яблоко, и тут же со всей силы принялся убегать, расталкивая худыми острыми локтями неровную толпу покупателей.
— Давай сюда.
Запыхавшийся толстяк склонился корпусом вперед, пытаясь отдышаться, и требовательно протянул руку вперед, гневно глядя на маленькую хрупкую девчонку перед собой. Светло-зеленые глаза насмешливо блеснули, и она проворно откусила от яблока внушительный кусок, ловко увернулась, от разозлившегося продавца, дернувшегося было к ней всем корпусом, и побежала прочь, к хлипким деревянным воротам у входа в рынок.
Только покинула их, как вскрикнула громко, кто-то резко ее в сторону потянул. Еще и ругаться начал недовольно, потому что девочка в руку его зубами вгрызлась.
Но голос услышала и успокоилась, только, изогнувшись, все же смогла ударить этого заносчивого мальчишку прямо в висок.
— Отпусти, Валдис.
Не разжимая пальцев, чтобы не уронить драгоценный подарок, потому что знает: скорее всего, это несчастное яблоко станет на сегодня ее единственной едой. И так живот сводило целый день от голода. Уже подумывать начала о том, чтобы стянуть булку хлеба из пекарни, из которой такой аппетитный аромат шел, что у девочки от него голова кружилась.
— Да, стой ты. Недоразумение. На-вот, — Валдис от себя ее оттолкнул, глядя исподлобья обиженно и поглаживая одной рукой пострадавший висок, а второй протягивая большую белую булочку с маком, — это тебе.
Саша нерешительно протянула руку, невольно принюхиваясь к душистому запаху булки, от которого вновь закружилась голова.
— Спасибо, — еле выдавила из себя, хватая драгоценный гостинец, откусила сразу, не сдержалась и зажмурилась от удовольствия.
— Вкусно?
Голос Валдиса наполнен любопытством, а ей очень хочется треснуть его чем-то по голове, чтобы понял, что хлеб-это всегда вкусно. И булочки разные. Особенно те, что с маком. Ее любимые. Да разве и пробовала она другие? Кажется, нет. Этими, и то всегда только друг ее и угощал. Иногда из дома приносил, когда отец его зарплату получал, и мать на радостях пекла кучу всяких вкусностей, только от взгляда на которые у Саши чуть не слюни текли.
— Тебя бабка искала, — Валдис достал из кармана яблоко и с хрустом откусил, — пошли домой.
— Не пойду, — сказала и сморщилась, когда мальчик, несмотря на это, все равно потянул ее за рукав за собой.
— Побьет тебя снова.
Бросил, не оборачиваясь и продолжая быстро шагать по ненавистной до чертиков маленькой тропке, которая к дому Саши вела. Точнее, к небольшому деревянному сараю, в котором они с бабкой ютились.
— Ну и пусть.
А у самой сердце сжимается, как же домой не хочется. Видела ведь еще рано утром, как бабка, напевая под нос, припрятала за печку что-то и довольная прикрикнула на девочку, чтобы та валяться прекратила в постели и встала завтрак готовить. Ага, завтрак. Повод это такой был вытащить Сашку из кровати, когда девочка вскочила и к печке подбежала, то только и увидела бутылки самогона, мутные, опостылевшие. Потому и не хотелось возвращаться домой сейчас. Поди, напилась там бабка и сейчас сидит без сознания на старой коротенькой лавочке, стоящей у стола. Сашка с этой лавочки вечно занозы себе цепляла.
— Не пойду все равно. Пошли гулять, а?
Прибавляя шаг, чтобы обойти друга и в глаза заглядывать с мольбой. Валдис тогда ей ни в чем отказать не мог. Чтобы ни просила девочка, все исполнял. Потом ругаться мог и обвинять
А тут на днях выскочила за ней с палкой бабка. С толстой такой, она на нее опиралась, чтобы ходить удобнее было. Успела схватить внучку за полу тоненькой старенькой курточки и как замахнулась… что девочка глаза зажмурила от страха и замерла, ожидая неминуемого удара. Но услышала только громкий вскрик бабки и бессвязные причитания. Она ж пьяная в очередной раз была, и наступила на хвост тому самому котенку, которого Сашка с Валдисом уже неделю как выхаживали. Сама наступила, сама и разозлилась. Пнула со всей силы животное и, схватив оружие свое, за внучкой кинулась.
Оказывается, ее Валдис и остановил. Со спины толкнул старуху, она и не удержалась, упала лицом в грязь. А мальчик палку у нее забрал и сказал, что если хотя бы раз увидит, как она руку на Сашку забирает, то прикончит, пока она валяться пьяная будет.
Хороший он у нее друг, конечно. Кто знает, где бы сейчас Сашка сама была, если б не он. То подкармливал, то от старухи у себя дома прятал. И мама у него хорошая. Добрая очень. Никогда тарелки супа и куска хлеба не пожалеет для своей гостьи маленькой. Бывало, прижмет ее к себе на ночь и начнет поглаживать длинные черные волосы девочки. Жалеет ее, наверное. Она часто говорила, что несправедливо это все. Что девочке не со старой пьяницей-бабкой расти нужно, а в любящей семье с матерью и отцом. Да Сашка и сама б рада была, вот только откуда их взять? Иногда ее разрывало в противоположных эмоциях. От благодарности к старухе, что не дала оказаться в детдоме после смерти родителей, до ненависти к ней за это. За то, что другой жизни Сашка не видела, да и навряд ли теперь увидит.
— Не дрейфь, Санита, — а это специально так ее назвал. Знает ведь, что Сашка имя это ненавидит. Им ее бабка зовет. Особенно когда злая. Или когда та тетя приезжала. Чистая тетя, из богатых. Умная какая-то, всегда в очках ходила. За три дня до ее приезда бабка преображалась. Выносила из дома все бутылки, убиралась, подметала в каждом углу, чтоб паутины не было, ходила по соседям и клянчила то деньги, а то и продукты. Она даже платок свой снимала, вылинявший и грязный, и делала незамысловатую прическу себе, готовясь ко встрече с той тетей. Ох, как ее не любила Сашка. Не знала, за что именно, но не любила. Страшная она какая-то была. Не внешне, нет. На лицо тетя, Сашка про себя ее доктором звала, была очень красивая. Нежная такая вся, аристократичная. Вот. Это слово любил Валдис говорить про свою одноклассницу Илзе. И пусть Сашка понятия не имела, что оно означало, ведь бабка не пускала ее в школу, но эту глупую заносчивую Илзе терпеть именно поэтому и не могла. Что друг ее единственный и с таким восхищением говорил о ней. Но вот при взгляде на хрупкую стройную женщину со светлыми волосами, всегда собранными в аккуратный высокий пучок, и зелеными глазами, на ум только это слово и пришло. Другая она была. Таких Сашка нигде и не видела. Изредка — по телевизору у того же Валдиса дома. Это если его отца не было, и он "Новости" не смотрел свои. Их-то телевизор бабка давно пропила.