Besame mucho, клуша!
Шрифт:
Василий теперь был везде.
Прошил насквозь плоть, поселился на припухших губах, подсветил воспаленную от страсти кожу, изменил взгляд, походку, даже в голосе у Леры зазвучали новые, доселе не присущие интонации — зрелые.
Крутов стал вторым «я», биологически активной добавкой к кофе, к зубной пасте, к гелю для душа. Теперь что бы ни делала Лера — все делала с мыслями о Василии и для Василия.
Чай готовила, представляя, как его будет пить Василий, зубы чистила теперь тоже как бы не совсем для себя, а с расчетом на Василия, под
И все остальное тоже делалось ради и для Василия: уборка квартиры, походы по магазинам, не говоря о глубоководном погружении в поваренную книгу 1932 года издания — мамину гордость, многозначительно обернутую в газету «Губернские ведомости».
По здравом размышлении свое поведение Лера отнесла к атавистическим и не боролась с собой — невозможно же бороться с наличием копчика.
Лера вообще никогда не сопротивлялась обстоятельствам, всю жизнь плыла по течению, и вот теперь ее прибило к заповедному берегу по имени Василий Крутов.
Вход в заповедник следовало охранять от посторонних — это Лера знала достоверно.
Приходилось ускоренным темпом постигать основы охранного ремесла, становиться ес ли не Цербером, то хотя бы старичком-вохровцем на проходной — ее сказку нельзя пустить по рукам и раздергать на цитаты. Он сказал это, он сказал то. Он сделал это, сделал то. Или не сделал чего-то. Она не уподобится простушкам, которые выкладывают все сокровенное подругам.
Только от столкновения с реальностью — Казимиром и стремительным снижением гонораров — Лера на время выпадала из любви и торопливо возвращалась обратно.
Из своих отношений с Ковалевой Василий даже не пытался сделать тайну.
Во всяком случае, Леночка точно знала, для кого заказывает билеты на концерт, кому шеф покупает желтые розы с ирисами и французские вина, чего ради сменил костюм на демократичный джемпер, изменил проверенному в боях Хьюго Боссу с брутальным Антонио Бандерасом. Теперь шефа можно было найти по запаху древесины, который постоянно затягивало сквозняком в приемную, отчего Леночка чувствовала себя как на лесопилке.
А легкомыслие шефа вообще не поддавалась описанию и с каждым днем набирало обороты.
— Леночка, из администрации пришел ответ на запрос о расходовании внебюджетных средств? — Шеф был деморализован. Полностью и окончательно растлен журналисткой и потерян для общества. Леночка готова была драться за своего крестного и папиного друга до последнего патрона.
Она подкатила глаза и прикрыла веки:
— На прошлой неделе, Василь Василич.
— Как — на прошлой неделе? — охнул Крутов.
— Между прочим, там стоит пометка «Срочно»! — не отказала себе в удовольствии Леночка.
— Полный абзац, — удрученно пробормотал Василий Васильевич.
Но садистке-референтке
— И еще там пометка «Для служебного пользования», а у вас письмо валялось на столе со среды. Пока я не прибрала в сейф.
— Умница, спасибо. Что-то еще? — Крутов пристыженно оглядел стол.
Отсутствие бумаг наводило на мысль, что хозяина стола отправили в бессрочный отпуск, а это не соответствовало действительности. В действительности хозяин подался в самоволку. И теперь его преследуют страшные существа — фурии.
Крутову хватило и одной, замаскированной под двадцатишестилетнюю, безобидную с виду девицу. Никаких змей в волосах, никакой крови на языке. Только чуткое ухо и зоркий глаз уловят в голосе сходство с лаем собак, а в папке с документами — орудие мести.
— И еще вы совсем забросили программу возрождения регионального машиностроения, — кружила вокруг фурия, — а сроки уже трещат. Остался месяц.
— Как — месяц? — поразился Василий. — Было же четыре.
— Так это когда было? Вы бы еще через год вспомнили, — проворковала Леночка. — До импичмента доиграетесь, дядя Вася. А мне другой шеф не нужен, мне и с таким хорошо.
— Виноват, исправлюсь, — пообещал Василий, чувствуя себя полным ничтожеством.
— Василь Василич, Влад приехал, стоит во дворе.
Влад подвергся остракизму с первого дня работы: без ведома Леночки не то что звонить и входить к шефу — чихнуть не имел права.
Крутов подхалимски улыбнулся:
— Лен, а так ли это принципиально, кто из вас скажет, что он приехал? Хочет Влад мне лично докладывать — пусть докладывает.
— Не по Хуану сомбреро, — осадила легкомысленного шефа помощница, — порядок есть порядок. Каждый начнет соваться к вам, когда захочет, — что это будет?
Богине мести, кары и нечистой совести требовалась жертва, догадался Василий. И она ее назначила. Бедный Влад. Если только… если только за этим яростным презрением не скрывается что-то еще более яростное. Эх, молодость, молодость!
У Василия вырвался глубокий вздох:
— Да ты просто солдафон, честное слово. В армии тебе бы цены не было.
Лицо помощницы осталось непроницаемым.
— Говорит, у него к вам дело. Неотложное.
— Что за дело?
— Не колется, сволочь картавая, — вдруг пожаловалась фурия и сразу стала похожа на обиженную девочку.
Крутов каким-то шестым чувством почуял опасность: Влад без боя сразу сдал позиции, никогда не рвался в кабинет — побаивался лишний раздраконить помощницу. Обычно они с шефом все обсуждали кулуарно, в машине.
— Давай его сюда.
— Угу-угу, сейчас, — с интонациями лечащего врача проворчала Леночка, — пусть записывается к вам на прием.
— Лена, — попытался окоротить помощницу Крутов, — что за детский сад! А если что-то серьезное? Может, речь идет о жизни человека?
— Василь Василич, — Леночка скептически поджала губки, — вы в это верите? Врет он все, цену себе набивает.