Бесценная Статуя
Шрифт:
— Тара, — мягко, нежно позвал он.
А я не могла оторваться от аметистовых глаз на меднокожем лице. И в тот же миг поняла, что все остальное — не более чем голограмма, иллюзия. Настоящее — это вот, сейчас, это теплые, глубокие аметистовые глаза.
Не знаю, не помню, как оказалась в железном кольце его рук, только уже в горизонтальном положении. Помню волнами накатывающее желание, помню, как меня трясло, помню, как дрожали руки Эддара, когда прижимал к себе мое тело.
Много, много поцелуев, долгих, беспощадных, нескончаемых. Когда я задыхалась — он переходил к другим частям тела, и множество
— Истар, — Эддар поцеловал меня в уголок губ, в то время как рука его спустилась предательски низко… Но не настолько, как мне бы хотелось, и это заставляет приподниматься ему навстречу, что не так-то просто сделать, будучи полупридавленной этой горячей грудой мускулов. — Ты уверена? Я не смогу больше сдерживать себя.
Я перехватила его губы, ответив поцелуем, а затем легонько прихватила зубами нижнюю губу.
— Смелее, мистер Рьи, — выдохнула ему в рот, и в тот же момент мои губы накрыла горячая ладонь, впечатывая голову в подушку. И вовремя — из груди вырвался долгий, протяжный стон, который неминуемо стал бы криком, если бы не предусмотрительность Эддара.
— Тише, — шепчет на ухо, полностью заполняя меня собой, замирает в этом положении, потом немного отстраняется, как будто прицеливаясь, и опять бьет бедрами. Тело мое изогнулось от сладкой судороги, чтобы в следующий момент задвигаться в такт с капитаном.
Череда стремительных взлетов и падений на самое дно пропасти, от разбивания об острые камни которого меня каждый раз удерживают сильные, смуглые руки. Мои волосы разметались по подушке, смешиваясь с черными прямыми прядями Эддара. То жаркие и судорожные, то легкие и нежные переплетенья тел, и мои ногти с каждым толчком все сильнее впиваются в мускулистую спину. Стремительные, выверенные движения наполняют собой все пространство, сокращаясь, дрожат в воздухе.
— Моя Тара, — шепчет он, и впивается поцелуем в губы. Отвечаю ему стоном, который он пьет, прижимая голову к себе за затылок, и толчки становятся резче и сильнее. Я не знаю, не помню, сколько это продолжается. Ясно одно — это просто невозможно, немыслимо. Я не знала, не могла себе представить, что мое собственное тело — оно настолько… живое. Очередь коротких ударов сменяется длинной цепочкой глубоких-глубоких касаний. Я не знаю, жива я ещё или умерла, потому что даже не подозревала, что такое бывает!
Вдруг, откуда-то издалека, сквозь пелену струящегося по коже, телу, чувствам наслаждения доносится короткое:
— Посмотри на меня, Тара.
Я не в силах открыть глаза, я знаю, что это совершенно невозможно. Мое тело больше не принадлежит мне. Оно, как тонкий, чувствительный музыкальный инструмент поет в такт череде сменяющих друг друга горячих прикосновений, сжатий, поглаживаний и похлопываний.
— Не-ет, — отвечаю, и сама не слышу собственного шепота.
— Посмотри на меня, Тара.
Опять этот хриплый, глубокий голос. И тон такой настойчивый, и при этом он ни на миг не останавливается. Всесильные боги, если он остановится,
— Это приказ?
Я буквально кожей чувствую, как он улыбается.
— Это приказ, Истар Кроули, младший научный сотрудник экспедиции! Открой глаза, Тара.
Если приказ, то как я могу ослушаться? Прилагаю все усилия, и что есть силы, распахиваю глаза, и вижу перед собой эту бесконечную аметистовую глубину…
Лицо Эддара покрыто испариной настолько, что пот капает, стекает потоками вниз. В тот же миг его зрачки расширяются на всю потемневшую радужку, он с силой бьет бедрами, и меня подбрасывает к самым звездам. Откуда-то снизу доносятся крики — с трудом узнаю собственный голос, паря на этой восхитительной высоте.
— Тара, — нежно и тихо позвал меня капитан, потеревшись носом о мой висок, — Ты как?
Довольно потянулась и поудобнее устроилась в его объятиях.
— Я, пожалуй, пойду. Не хочу, чтобы утром меня увидели выходящей из каюты капитана.
— Ты шутишь?
— Нет, а что такое?
— О прогресс, Тар! Разве ты не знала! Я же зиккуратец!
— И при чем здесь это? — я игриво провела кончиками пальцев по его щеке.
— При том, что состав крови у нас разный. Не сильно, но отличается. А сегодня… То есть, я хочу сказать, то что сейчас было, — Эддар к моему удивлению, смутился, и начал путать слова.
— Смелее, капитан, — подначила я его, — Мне теперь надлежит мутация, как в приключенческих боевиках?
— Нет, конечно, — он рассмеялся, — То есть не до такой, конечно, степени… Хотя кое-какой процесс, конечно, придется перенести. Но если не вставать, то почти ничего не заметно.
А вот это уже интересно!
— Какой ещё процесс? — я сладко потянулась. Разве может быть так хорошо? Мне наверно, это снится.
— Мы оба будем испытывать чувство, сходное опьянению сладкой пыльцой гивериуса. Если встанешь, может закружиться голова, ну и поведение… Не поручусь за адекватность.
— То есть, чтобы не исполнить часом джигу голышом в рубке или машинном отделении — упаси меня прогресс, тьфу-тьфу-тьфу, лучше оставаться в лежачем положении.
— Вот именно, тем более что это так приятно. Ну, иди сюда. К тому же мне не придется убивать ни Дема, ни Левочку за то, что пялятся на мою голую женщину.
— На какую это еще вашу женщину? — я шутливо щелкнула его по носу, и в тот же миг оказалась прижата навалившейся сверху грудой мускулов.
— Ты — моя, — проникновенно заглядывая в глаза, уверенно и непоколебимо заявил этот несносный тип. — Только моя. Моя богиня. Моя Истар.
Я хмыкнула, но не очень-то протестующе, а так, чтобы его поддразнить. Эддар понял и не поддался на провокацию. Правда, откатился немного, что дало мне возможность дышать.
— Спи, — он поцеловал меня в висок, и, улыбнувшись, смежил веки.
И в самом деле, похоже, он прав. Легкая тягучая эйфория как будто подхватила ставшее необъяснимо легким тело и бережно закрутила его по сладким ленивым волнам. Я закрыла глаза и удивилась разнообразию красок огромным строем, навалившихся на меня. Каких цветов здесь только не было! Миллионы новых соцветий и сочетаний, перетекание одного в другой, купание в розовых, зеленых и оранжевых волнах — теплых, мягких, обволакивающих каждую клеточку тела.