Бесценное сокровище
Шрифт:
Маккелви заржал и хлопнул Дэлтона по спине:
– «С томным взглядом», каково? Погляди-ка на старину Питерса. Можно подумать, он и сам на тебя глаз положил.
– Заткнись, Маккелви, – окоротил его Питерс.
– Кончаем трепаться, идет? – унял их Дэлтон. – Так что, ты действительно был донором? – Он еще не вполне верил, что Питерс не врет.
– Могу подтвердить, – вновь вступил в разговор Маккелви. – За ним был должок, и он заплатил мне все до последнего цента. И, черт побери, мне-то хорошо известно, что он тогда нигде не работал.
Дэлтон
– И сколько там можно получить за месяц?
– По-всякому бывает, – пояснил Питерс. – Один загребал там по тыще с лишним, но у меня так не получалось. Самое большее, что мне удалось отхватить за месяц, – это восемь сотен.
В Дэлтоне пробудился интерес. Ему позарез требовались деньги, а обращаться к отцу совсем не хотелось. Да старик, вероятно, и не дал бы ему ничего.
– Фу, дьявольщина, у меня от этого как мозги вышибло, – заявил Саттон: все услышанное показалось ему забавным.
Маккелви заржал:
– Да ведь там предполагается вовсе не мозги из тебя вышибать, а совсем другое, кретин непонятливый!
Все снова рассмеялись, кроме Дэлтона. Он испытующе посмотрел на Питерса:
– Ну и где же ты этим пробавлялся?
– В Нью-Джерси. Но есть клиника и поближе – в Бристоле.
Бристоль был пригородом Нового Орлеана, а это означало, что шансы попасться на глаза кому-нибудь знакомому совершенно ничтожны, хотя, сказал Дэлтон самому себе, надо еще подумать, стоит ли вообще пускаться в эту авантюру. Если он и решится попробовать, то уж, во всяком случае, не станет делиться своими планами с этой троицей. Стоит им хоть что-нибудь узнать – растрезвонят по всему свету.
Однако следовало кое-что прояснить.
– Как же это все происходит?
– Что за черт, Дэлтон, ты оглох, не иначе! – завелся Маккелви. – Сказал же тебе Ланс, что ты «спускаешь»…
– Помолчи, Маккелви, – оборвал его Дэлтон. – Я спрашиваю не тебя, а Питерса.
Маккелви пожал плечами и вернулся к своему пиву.
– Значит, так, – добросовестно начал излагать Питерс, которому явно доставляло удовольствие всеобщее внимание, – прежде всего надо быть здоровым. Ну, понимаете, никаких хворей.
– Давай дальше, – нетерпеливо поторопил его Дэлтон.
– А дальше вот что. Если ты прошел медицинское обследование и признан годным, то назначается испытательный срок, в течение которого твою сперму проверяют и перепроверяют.
– Долго? – уточнил Дэлтон.
– Я думаю, где как. В Джерси это тянулось три месяца. А в Бристоле – кто знает? Так или иначе, ты заполняешь длинную анкету, и среди кучи прочих вопросов там есть и вся твоя медицинская история – чем болел да когда. Знаешь, они спрашивают обо всем на свете – им, похоже, нужно знать, сколько раз в день ты ходишь в сортир.
Дэлтон нахмурился. Прочие засмеялись.
– Я хочу сказать, что тамошние доктора относятся к этой лаже серьезно, – продолжал Питерс.
– Так, допустим, они решили, что ты им подходишь. И что потом?
– На деле это все посложнее, чем
– Прямо торговля по каталогам, – потешался Марв Саттон.
Не удостаивая Саттона вниманием, Дэлтон вновь обратился к Питерсу:
– Ну хорошо, вот тебя приняли донором, ты сдал сперму и получил за это плату. А что дальше? Кто-то, кто хочет завести ребенка, выбирает твой номер?
– Точно. Но выберет кто-нибудь твой номер или не выберет – не имеет значения. Это тебя не касается. Сдал что положено – получай деньги.
Маккелви снова подтолкнул Питерса локтем:
– Слушай, приятель, я просто придумать не могу ничего гнуснее такой картинки: по всем штатам народилась куча мальцов, и у всех рожа точь-в-точь как твоя.
– Пошел ты к чертям собачьим, – рявкнул Питерс.
– Ладно, ладно вам, ребята, – вмешался миротворец Саттон, – стоит ли горячиться из-за таких пустяков? Ни один человек в здравом уме не станет в это дело соваться. Но мы же выяснили, что у Питерса со здравым умом напряженно. – Когда умолк смех, Саттон взглянул на Дэлтона: – Ну, старина, ты же не всерьез…
– Не суетись, – перебил его Дэлтон. – Это интересно, но не для меня – и кончен разговор.
Питерс жестом подозвал официанта, как будто его совсем не задел неожиданный оборот, который приняла беседа.
– Ладно, Монтгомери, сиди на бобах. Черт, у меня от жары совсем яйца расплавились.
Маккелви осклабился:
– Да ну? От жары? А я уж было подумал…
– Сказано тебе, заткнись, – бросил Питерс. – Ну так как, Монтгомери, ты уверен, что все это для тебя не представляет интереса?
– Совершенно уверен, – равнодушно подтвердил Дэлтон.
– Не хотите ли еще по кружечке, мальчики? – спросила подошедшая официантка.
Дискуссия сама собой завершилась.
Тем не менее по прошествии нескольких недель Дэлтон поймал себя на том, что все еще возвращается мыслями к рассказу Питерса, несмотря на отвращение, которое вызывал в нем общий сценарий донорского действа. Однако он сумел преодолеть внутреннее сопротивление и втайне ото всех начал подумывать, не воспользоваться ли этой возможностью: его финансовое положение ухудшалось день ото дня.
Тем не менее он не предпринимал никаких практических шагов в этом направлении, пока не случилось так, что он в пух и прах проигрался в Лас-Вегасе, влез в долги, а денег на уплату долга не было.
Да, когда он впервые переступил порог Центра планирования семьи, ему это далось нелегко, и, хотя около шести лет минуло с той поры, у него было такое ощущение, будто все происходило вчера.
Ему пришлось подождать в приемной всего несколько минут, но эти минуты показались ему вечностью. Наконец появилась медсестра и вручила ему папку с литературой о донорской системе искусственного оплодотворения, а также информационные материалы о самом центре и его клиниках.