Бесчестье

Руджа Александр

Билли знала. Воздуха в легких было явно недостаточно, а от голоса Делайлы по спине то и дело пробегали приятные, но пугающие мурашки. Девушка опустила глаза и молча кивнула. Дышать стало легче, сердцебиение тоже вроде бы успокоилось.

Стало тихо, витающие вокруг них светящиеся искры затухали одна за другой. В голову потихоньку снова начинали вползать сомнения. Кому она доверилась? Что она делает? Стоит ли оно того?

— Да, еще одно, — Делайла уже стояла, отвернувшись. Билли

пришло в голову, что только этим утром точно в такой же позе стоял Дауд, и это почему-то больно отдалось в груди. — Ты красива, и ты мне нравишься. Думаю, я как-нибудь напишу твой портрет.

— Правда? — Беспомощное, детское восклицание вырвалось у Билли до того, как она успела подумать. Ей никто никогда не говорил, что она красива. Даже милашка Дейрдре, много лет назад. Даже Дауд. Особенно Дауд.

А портрет… Это и вовсе смахивало на что-то, чем быть, разумеется, не могло.

— Конечно же, правда, — сказала Делайла. Ее лицо снова приняло выражение отстраненной сосредоточенности, глаза сделались пустыми и холодными. — И, думаю, довольно скоро. А сейчас мы с тобой распрощаемся — мне пора возвращаться к своим делам. Дверь вон в той стороне, она там всего одна, да и та сгнила почти полностью — не пропустишь.

***

Глава 4.

Просто удивительно, как удачно стало все складываться после того, как Делайла нашла им нужного капитана. Билли опасалась, что он будет похож на бледного плакальщика, которые нет-нет, да и попадались в бедных кварталах даже в светлое время суток — окажется безвольным созданием с пустым взглядом, высосанным без остатка зеленой ведьминской магией. Но капитан — Оорин Беннетт — несмотря на избыток повторяющихся букв в имени, произвел на нее очень хорошее впечатление. Ему было лет пятьдесят, лицо у него было широкое, красное и обветренное, он носил шейный платок и кожаные штаны c подтяжками и большими заплатами на коленях. Он был шумен, и говорлив, и прост — он был предсказуем, и с ним вполне можно было иметь дело.

— Ну вот что, родимые, — сообщил он чуть ли не через минуту после знакомства, которое, в целях конспирации, решили свести на лодчонке близ бойни Ротуайлда. — На палубе я вас не повезу, и в трюме тоже. Ренхевен в этой части выборочно проверяют гвардейцы на патрульных катерах — безопасность, кашалот их задери, без официального пропуска за подписью императрицы там делать нечего. А пропуска, отчего-то мне кажется, вы раздобыть не сможете. Верно кажется-то?

— Если бы могли, зачем бы нам вообще к тебе обращаться? — разлепил губы Мирко Данич, прихваченный Билли по той причине, что речь в разговоре должна была пойти и о деньгах тоже. — Будь у нас пропуск, просто зашли бы в док, дальше рванули через территорию прямо к Башне — и все.

— Ну, я просто спросил, — пояснил Оорин, затягиваясь папиросой и сплевывая в воду. В этом районе, из-за того, что поблизости во множестве подгнивали туши мертвых китов, она была вонючей и мутной. А еще в ней развелось множество пиявок,

жуков-плавунцов, личинок, червей и прочей мерзкой живности, которая устроила себе пир на останках умирающих морских великанов. Так всегда бывает. Впрочем, эти взаимоотношения Билли сейчас волновали меньше всего.

— Так как везти-то собираешься, если не в трюме и не на палубе? — не выдержала она. Оорин с удовольствием сделал еще затяжку и щелчком отправил тлеющую папиросу за борт.

— Как? — переспроси он. — Очень просто, вот как. Поедете в ящиках, грузом. Есть у меня с десяток ящиков из-под тивианских груш — запах до сих пор не выветрился, воняет — мое почтение. Ни один патрульный — если, по воле Чужого, все-таки остановят — дольше десяти секунд рядом не простоит. А у вас, я знаю, специальные маски имеются — выдержите.

— Лихо придумано, — оценила задумку Билли. Капитану следовало польстить.

— А то, — согласился Оорин. — Я на эти дела мастак, еще увидите. Тут многие ноют сейчас, что, значит, время ужасное, конец света и прочие ужасы. Плевал я на них, и на ужасы все эти тоже плевал. Чума-а-а, говорят, ну, а я так скажу — кому чума, а кому мать родна. Что ж, не жить теперь, не торговать, деньги не зарабатывать? Ко всему можно привыкнуть и отовсюду получить выгоду. А этих, что страдают и мучаются, вместо того, чтобы ловить момент — да ну их в Бездну, дураков таких, а я, пока жив, своего не упущу.

— Разумный подход, — ровным тоном согласилась Билли. Данич промолчал. — Что-то еще?

— А как же, родненькие! — даже обрадовался Оорин. — Про деньги-то, про самое главное, как не поговорить? Много с вас не возьму, не волнуйтесь — но и грудой медяков тоже не отделаетесь. Я про вас знаю, говорят, у «китобоев» есть подземелье специальное, целиком забитое монетами — да не мелочью, а сплошь золотом.

Билли вздохнула. В своей эйфории она совершенно упустила из виду, что именно Делайла рассказала ей о капитане. «Ему придется согласиться проплыть мимо Башни с несколькими мальчиками и девочками на борту» и «Для меня он готов сделать все, что угодно» звучало прекрасно, вот только нигде не было сказано, что он сделает все, что угодно _бесплатно_. К счастью, она взяла с собой Мирко, который был готов обсуждать денежные вопросы, кажется, всегда. Сама она была довольно несдержанна в вопросах торговли.

— Назови цену, — равнодушно сказал Данич. Он выглядел надменным и прижимистым ублюдком — то есть именно тем, кем хотел казаться. Оорин, нахмурившись, поглядел на бухгалтера. Жадность внутри боролась с опасением запросить чересчур много — и заставить рыбку сорваться с крючка.

— Дело рискованное, как не поверни… Пять сотен золотом будет…

Данич продолжал молча смотреть.

— Четыреста пятьдесят, — более уверенно сказал Оорин. — По нынешним ценам…