Беседы по христианской этике. Выпуск 8: Существует ли иерархия в этике. Границы этики

Кочетков Георгий

Сейчас, к нашему времени, более или менее устоялся список тех грехов, которые обычно считаются смертными. Правда, надо сказать, что в разных церквах эти списки немного различаются, как и у разных святых отцов они тоже немного разные. Я вам назову просто один такой список, который можно чаще всего найти в современных молитвословах. Смертным грехом называется прежде всего гордость, потому что она противопоставляет человека Богу и, значит, убивает человека. Во-вторых, это сребролюбие, ведь не случайно в Писании сказано о том, что сребролюбие – корень всех зол. Это уже в Новом Завете. И мы знаем, что сребролюбие – вещь серьезная, способная привести действительно к многим другим тяжелым грехам. Третий, конечно, блуд, под которым подразумевается вся совокупность подобных грехов, прелюбодеяние отдельно не выделяется, хотя и подразумевается в первую очередь. В некоторых других списках специально даются раздельно два греха – блуд и прелюбодеяние. Четвертый – гнев, тот гнев,

о котором сказано, что он не творит правды Божьей, т. е. является беззаконным, не способным вообще иметь какие-то для себя границы, и потому всегда греховным. Пятый – чревоугодие, когда человек жует только ради собственного удовольствия, ради своего чрева. Неслучайно в одном месте Писания сказано: «их Бог – чрево», хотя само высказывание выходит далеко за рамки простой физиологии. Шестой – зависть. Вы чувствуете, что с этими словами связаны образы предельные, сатанинские. Неслучайно сатану называли «древним завистником» или «древним гордецом». Это все очень серьезно. Зависть – когда человек не способен порадоваться вместе с другим человеком, когда подлинная радость другого вызывает у такого человека скорбь, раздражение, гнев, а иногда и массу других грехов, желание отомстить, разрушить счастье другого человека. А ведь есть люди, которые способны завидовать Богу, хотя это, конечно, гордыня уже непомерная, потому что уравнять себя хоть в какой-то степени с Богом может только безумец. И седьмой грех – уныние, которое столь распространено в наше время и ежегодно ведет в петлю десятки тысяч наших соотечественников. Акты суицида по-прежнему необыкновенно многочисленны – наша страна занимает до сих пор одно из первых мест в мире в расчете на тысячу человек населения, т. е. в относительных показателях по этому греху. Конечно, все эти грехи подразумевают некое их качество: не всякое плохое настроение человека или просто минута слабости и отчаяния могут быть приравнены к греху уныния. Уныние – это некое постоянное качество, свойство человеческого духа, когда человек не просто чем-то расстроен или находится в депрессии, а когда в нем уже теряется сама возможность обращения к Богу, это те случаи, когда уже нет надежды.

Вот эти семь грехов. В других списках можно найти отдельно не только прелюбодеяние, но и убийство, например. В иудейской традиции акцент также делается на клевете, зависти и идолопоклонстве. В самой церкви с древнейших времен существуют такие тексты, которые называются номоканоны; они специально печатаются для священников, которые проводят исповеди. Номоканон – это «законное правило»; те, кто видел эти тексты или что-то слышал о них, наверное, удивлялись, насколько эти правила строгие. Те грехи, которые здесь назывались как смертные, влекут за собой отлучение от церкви в среднем лет на 10–15—20. Есть грехи, которые, как считалось, вообще прощены быть не могут, и человек, их совершивший, допускался до причастия только в случае смертельной опасности, т. е. в конце жизни, один раз – и все. Он на всю жизнь отлучался от церкви. К таким грехам относятся в первую очередь отступничество от Бога, предательство.

Вот, видите, какая интересная складывается картина. Подобные выделения каких-то грехов и греховных состояний начались еще до составления номоканонов, в большой степени связанных с монашеской традицией. Их стали составлять примерно к VI веку или даже чуть позже, и так они и дошли до наших времен. Понятно, что сейчас их никто не применяет. Они, собственно, и нужны только для того, чтобы священнику, может быть не очень опытному, представить соотношение, удельный вес, тяжесть того или иного греха, чтобы он их не спутал или не уравнял. Конечно, опытный священник не будет пользоваться такими текстами, он будет смотреть на многие-многие другие обстоятельства, но, тем не менее, такие тексты существуют, формально их никто не отменял.

Я говорил, что подобные выделения грехов начались раньше составления номоканонов, такие списки можно найти уже у апостола Павла, благовестника христианской свободы: он однозначно утверждает, что впавшие в эти грехи Царства Божьего не наследуют. А если вспомнить, что в апостольские времена таинство покаяния в церкви осуществлялось только один раз в жизни, в связи с крещением, то это становится очень серьезным. Я вам прочту такие места из посланий ап. Павла: «Или вы не знаете, что неправедные Божьего Царства не наследуют? Не заблуждайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи… ни любостяжатели, ни пьяницы, ни хулители, ни грабители – Царства Божия не наследуют» (1 Кор 6:910). «Дела плоти известны, – пишет апостол Павел, – они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царства Божьего не наследуют» (Гал 5:19–21). И наконец, в Послании к ефесянам говорится примерно то же самое: «Блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас, как прилично святым. Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам, а, напротив, благодарение; ибо знайте, что никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель (т. е. тот, кто любит стяжание, – в сущности, сребролюбец), который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога» (Еф 5:3–5). Вот какие интересные места встретить у апостола Павла.

Из всего сказанного видно, что иерархия в этике существует. Наш здравый смысл нас не обманывает, и мы должны были бы на этом, казалось бы, поставить точку. Но все не так просто.

Дело в том, что существует иная тенденция. Когда речь идет, например, о смертном грехе, то вы можете найти не только у святых отцов, но и просто у духовно опытных людей рассуждения о том, что вообще-то смертным может оказаться любой грех, если, согласно Посланию к евреям ап. Павла, он является грехом произвольным, т. е. человек на него соглашается, прекрасно зная, что

это грех, имея силы и возможности его избежать, и тем не менее сам строит так свою жизнь, чтобы идти путем греха.

Так вот, одно из самых важных представлений, что смертный грех, т. е. убивающий душу или тело человека, а чаще и то, и другое, – это может быть любой произвольный грех. Послание к евреям дает очень однозначное и тяжелое определение этим грехам. Там говорится, что для таковых вообще больше не остается никакой жертвы перед Богом, а только «страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников» (Евр 10:26–29), потому что они попирают саму кровь завета, кровь Христову. Так сказано о всяком человеке, который грешит произвольно. Существуют и другие подобные критерии смертности греха. Например, с учетом его последствий: грех может быть даже из списка смертных, грех вольный, но если он не изменил духовного состояния человека, не убил его, – значит, он не смертный. А смертный – тот, который, может быть, и не входит ни в какие списки, который наполовину и невольный, но оказался настолько разрушительным для человека, что ни о какой благодатности человека после него и речи быть не может. Тогда явно открывается гнев Божий на человека, т. е. человек как бы выходит из-под Божьего покрова, Божьей благодати и тем самым оказывается в смертельной опасности, т. е. тут смертность греха определяется по духу и плодам.

Но даже опыт применения номоканонов, о чем я уже упомянул, дает подобный результат, потому что любой священник или просто церковный человек знает, что при покаянии и на исповеди многое зависит не только от того, какой грех назван, но и от того, повторялся он или не повторялся, при каких обстоятельствах, кто исповедуется – ребенок, простец, ответственный человек в церкви, иерарх или кто-то еще, человек более опытный или менее опытный в духовной жизни, более сильный душевно или менее сильный. Допустим, один и тот же грех, совершенный человеком с несколько ослабленной душевной жизнью или просто душевно не вполне здоровым, но в принципе контролирующим себя (т. е. если это не клинический патологический случай), и человеком душевно сильным, – это, конечно, большая разница, что можно сказать наверняка. Иногда даже бывает так, что люди каются в очень тяжелых грехах и не всегда даже при этом получают епитимью, отлучающую их от церкви (что было бы во всех других случаях), потому что ясно, что в тот момент человек, допустим, собою не владел, не вообще не владел, а не владел по каким-то превосходящим его обстоятельствам.

Итак, тяжесть греха и таким образом построенная иерархия этических норм связывается с духовным опытом и с духовной силой человека. Хотя этим иерархия и не отменяется, она все же становится обусловленной и относительной. Таким образом, есть две тенденции: с одной стороны, все более и более дробить правила, чтобы учесть как можно больше ситуаций, обстоятельств и случаев, известных в жизни. Вот в этом случае – так, а в этом – так, и это бесконечное занятие: правило на правило, закон на закон. Это тот путь, по которому пошли фарисеи. И другая тенденция, которая, наоборот, интегрировала, пыталась как можно глубже, каким-то одним принципом охватить все случаи, чтобы этот принцип мог быть применяем и в тех случаях, которые прежде никак не были описаны. На самом деле как уникален каждый человек, так и его внутренняя ситуация всегда неповторима.

Мы с вами уже говорили о золотом правиле этики, говорили о нем как в общечеловеческом, так и в христианском контексте. Это была как раз такая попытка на мировом, общечеловеческом и христианском уровне синтезировать имеющийся этический опыт и найти критерии оценки нравственной жизни человека через какую-то одну формулу: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы с поступайте с ними». Вы помните, как мы описывали этот христианский контекст: мы говорили, что от подобных высказываний великих людей и учителей человечества он отличается верой в Бога и в человека, в его сообразность Богу, в лучшее начало и призвание человека. Таким образом, иерархия норм становится не линейной, а так же, как и иерархия христианских ценностей и целей, соотнесенной, зависимой от духа больше, чем от буквы. На этом мы сейчас должны поставить точку, потому что иначе мы выйдем уже за рамки этики: по меньшей мере, мы уйдем в аскетику, а этим мы договорились пока не заниматься.

Но поставив точку здесь, мы попытаемся на других направлениях найти что-то для нас полезное в связи с сегодняшней темой. И среди таких интегральных законов и правил в этике мы можем вспомнить еще целый ряд важнейших принципов христианской жизни, которые нам нужно иметь в виду, хотя они также находятся на границе этики, а может быть, даже и за ее границами. Например, я вам напоминаю великие слова блаженного Августина: «Люби Бога – и поступай как хочешь». Мы их уже не однажды произносили и говорили тогда, что нельзя поступать как хочешь, не любя Бога, но мы бы еще сказали – и ближнего, в соответствии со словами Христа. И можно вспомнить другие слова, очень важные в этом контексте, например, из Евангелия от Иоанна о том, что Дух Святой, придя, обличит мир. Помните в чем? «Он явит миру его заблуждение о грехе, о праведности (т. е. о правде) и о суде». О каком же грехе здесь идет речь? Почему грех в единственном числе, один грех, в котором Дух Святой, придя, обличает мир? «О грехе, – говорит евангелист Иоанн, – что не веруют в Меня» (Ин 16:8–9). Так говорит он, передавая слова Христа. Таким образом неверие оказывается корнем всех зол, в этом Дух Святой обличает человечество. Человечество неверующее, и это тоже единственный, но универсальный и достаточно неформальный критерий. А есть еще одна цитата, тоже из посланий апостола Павла, которую, к сожалению, знают меньше. Он в одном месте упоминает такое страшное слово – анафема. В общем-то оно стало страшным, хотя на самом деле вначале оно означало вещь, страшную не столько внешне, сколько внутренне. Он говорит о том, что анафема всем тем, кто не любит Господа нашего Иисуса Христа (1 Кор 16:22), т. е. кто не имеет любви, в ком нет любви, – тот отлучен от церкви, отлучен от Бога, тот действительно в смертельной опасности. А это и означает анафему, так как анафема в переводе означает не проклятие, а отлучение от церкви.