Беседы с патриархом Афинагором
Шрифт:
Патриарх дарит папе свой епископский енколпий нагрудный медальон с изображением Матери Божией «Всесвятой» — Панагии. Павел VI надевает на себя панагию при помощи Афинагора I. В то время как православные участники собрания восклицают, как при епископской хиротонии: Axios! Axios! (Достоин! Достоин!) — традиционная формула избрания народом Божиим.
На сей раз оба первоиерарха сами читают Первосвященническую молитву, перемежая стих по–гречески и стих по–латыни:
—
— Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина.
— Не о них же только молю, но и о верующих в Meня по слову их.
— Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я Тебе, так и они да будут в Нас едино — да уверует мир что Ты послал Меня (Ин 17.15–21)…
В конце молитвы Отче Наш православные останавливаются на латинский манер в ожидании Amen. Но Павел VI и сопровождающие его католики оканчивают молитву согласно восточному обычаю: «Яко Твое есть Царство и сила и слава Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков, аминь», — призыванием св. Троицы, царствующей в сиянии Своих энергий.
Наконец Павел VI и Афинагор I вместе преподают последнее благословение и еще раз обмениваются лобзанием мира.
В тот же день произошла еще одна непредвиденная встреча на улицах Иерусалима, она дала этим двум людям еще одну возможность поговорить в течение десяти минут…
В совместной декларации выражается благодарность за все происшедшее. «Два паломника, взирая на Христа, созидающего вместе с Отцом единство и мир, молят Бога, чтобы эта встреча стала знамением и началом грядущих событий во славу Божию и для просвещения народа верных…».
Перед своим путешествием в Святую Землю патриарх провел консультации со всеми православными Церквами. Все они, за исключением Церкви Элладской, отказавшейся принять какую–либо позицию, одобрили его инициативу. Патриарх Московский добавил, что он присоединился бы к паломничеству, если бы ему позволили возраст и здоровье. Однако он подчеркнул, что речь идет в данном случае о личном шаге Афинагора I, но не о «диалоге на началах равенства» между всей католической Церковью и полнотой Православия.
Патриарх Иерусалимский Венедикт проявил вначале сдержанность, затем попытался разубедить Вселенского патриарха, а затем заявил устами одного из своих епископов, что «общая молитва» Павла VI и Афинагора I «была бы невозможна и немыслима», ибо «каноническое право и положение одного из соборов формально противоречит этому… Идея, разумеется, прекрасная, но время для нее, видимо, еще не созрело». (Заявление Архиепископа Иорданского Василия, от имени Иерусалимского патриархата).
Иерусалим — это место, где более всего раздирается Тело Христово. Главные святилища — начиная со Святого Гроба — тщательным образом распределены между греками, латинянами и армянами, которые беспрестанно грызутся из–за свечей, перегородок, переходов. Встреча папы и Вселенского патриарха могла бы нарушить все правила игры.
Патриарх Венедикт получил необходимые заверения. Общего богослужения не будет и ему
Для Афинагора I самой мучительной была реакция со стороны Элладской Церкви. Когда стало извести о предстоящей встрече в Иерусалиме, Синод разделился и отказался вынести свое решение, тогда как архи1 епископ Афинский, более непримиримый, чем когда–либо, потребовал у священников «разъяснить верующим истинные цели папизма». От монастыря Петраки в Афинах, до монастыря Лонговарда на Паросе, монахи и верующие молились о провале встречи. «Паписты хотят подкопаться под Православие при посредничестве униатов», — заявил игумен Петраки. Тягостное бремя того, что патриарх называет «дурным прошлым».
Как ни странно, но следы этого прошлого проскользнули и в некоторые выступления Павла VI, как будто некоторые ментальные установки латинской традиции, вопреки всему совершившемуся, время от времени брали реванш. В своей речи, произнесенной 6 января в Вифлееме, папа вернулся к проблематике «возвращения»: «… Дверь овчарни открыта… Места хватит для всех… Мы с любовью ожидаем, что этот шаг будет сделан… Мы ожидаем этого блаженного часа». И папа добавил, как бы позабыв, что накануне он вместе с патриархом читал Отче Наш и будет вновь читать через несколько часов, что «молитва с разделенными братьями… пока не является общей, но может быть, по крайней мере, одновременной». Вероятно, эти тексты, подготовленные до поездки, также несли на себе бремя прошлого. Следует признать, что один патриарх Афинагор и в слове и в деле остался на уровне события.
Прежде всего, это событие несло в себе освобождение от векового отчуждения и самодовольства. Встреча, превосходя всякую «установку», произошла ни «на Востоке», ни «на Западе» в историческом смысле этих слов, но в символическом центре, связанном с Воскресением Господним и Его возвращением. Встретились два паломника в обнажении, очищающем сердца, у подножия Креста, где сам Бог пострадал и принял смерть во плоти. Здесь слезы наворачиваются на глаза, в них растворяется окаменелость истории и обновляются коренные воды крещения, свободно открытые Духу.
Папа и патриарх, и все свидетели их встречи, почувствовали, несмотря на недомолвки и предрассудки, всю значимость этого события. Они почувствовали что Бог творит Свою правду, что Он движет людьми, что возрождается «народ Божий», следуя местной библейской традиции. Когда папа и патриарх обнялись, ощущение присутствия и прозрачности передалось всем, почувствовавшим атмосферу Пятидесятницы.
Эта первая встреча оставила след чего–то безвозмездного. Дело было не в споре: два живых человека, несущих дух своих Церквей, соединились в общей молитве, отложив всякую богословскую спекуляцию и показную шумиху. По точной интуиции патриарха вс~ обратилось в жесты, символы, служение.