Бешеные псы
Шрифт:
— Оказывается, не такой уж плохой парень, — сказал Зейн клерку.
— О да, — ответил клерк, который знал, что копы всегда заодно. — Золотое сердце. Совсем как вы.
— Нет. — Зейн изобразил улыбку, — по части шизни ему до меня далеко.
— Ладно, — проворчала Кэри, — пора опять лямку тянуть.
Когда они направились к тому месту, где я ждал их за занавеской, я спрятал пистолет в кобуру.
Мы поднялись наверх в пахучих облаках дымящейся азиатской еды.
— Едва не… — сказал Зейн.
— Да… — согласилась Кэри.
Зейн
— Тебя на мякине не проведешь.
— Для старого дурня ты тоже держался неплохо, — похвалила Кэри.
— А я рад за вас обоих, — сказал я. — Знаете, как себя вести.
— Да, — ответила Кэри.
— Да, — кивнул Зейн.
— Для всех нас это хорошая новость, — сказал я, снимая крышечки с чашек с дымящимся чаем.
Они посмотрели на меня и открыли тарелки со свининой, жаренной по-ханойски на длинных толстых палочках, и сладковатой белой лапшой.
Позвонил Рассел, и я попросил его тут же приехать. Он заметил наши пустые миски.
— А мы ели морепродукты на каком-то пустыре из фильма сороковых годов, между мотелем и метро. «Кэдди» я припарковал под навесом. С улицы его не видно, с вертолета тоже не заметят. А сюда приехал на метро.
— Один? — спросил я.
— Совершенно. — Он указал на Зейна и Кэри. — Вы двое поедете на подземке. Эрик рассчитал, что последнее дежурство сегодня вечером должны нести мы с Виком. Вот раздобыл вам карту, купил проездные.
— Они вдвоем? — повторил я.
— Только так мы сможем держать «кэдди» под прикрытием. Если бы Хейли приехала со мной, чтобы сопровождать их обратно, Эрик остался бы один слушать этот рекламный бубнеж по всем телеканалам мотеля. Она не хотела приказывать ему залезть в постель и ничего не делать до нашего возвращения. Боюсь, он становится неконтролируемым и может выпасть в осадок.
Кэри обожгла меня взглядом.
— Кроме того, — продолжал Рассел, беря бинокль и разглядывая ярко освещенную «Почту для вас!», — мы должны доверять блондинке, потому что рано или поздно ей придется оказаться под присмотром только одного из нас. Все, что требуется от Зейна, — это отвезти ее на метро до мотеля.
— Думаю, управлюсь, — сказал Зейн.
47
Поезд с грохотом несся сквозь синий ночной воздух.
Снизу, из порномагазина, до нас с Расселом долетали трубные звуки телевизора.
Снаружи хвостовые фары проезжавших машин расчертили ночь красным пунктиром.
— Держи ушки на макушке! — сказал Рассел.
Менеджера «Почты для вас!» сменил видный пожилой джентльмен в галстуке, который уселся за конторку в ожидании клиентов в ярко высвеченном желтым светом отделении. В бинокль было видно, что он читает книгу, однако разобрать названия мне не удалось.
«Куда едете?» — раздался женский голос снизу.
«Никуда», — ответил голос мужчины, ехавшего в телевизионном поезде.
—
— Если бы я знал ответ, то стал бы матерым шпионом.
«Разве можно заниматься этим здесь?» — спросила женщина из фильма.
— Женщины думают, что мы западаем на них потому… — сказал Рассел, ткнув большим пальцем вниз.
«Что у тебя под платьем?»
— Черт, — сказал Рассел, — если бы все было так просто, как там, внизу!
«О да!»
— Господи! — взмолился Рассел. — Пожалуйста, Господи, что-нибудь одно: либо трах, либо поезд!
Господь ответил на его мольбу: нет.
Поезд грохотал сквозь синий ночной воздух. Стоны и вздохи. «О детка!» и «О да!» Вдруг все эти приемлемые кинозвуки перекрыл механический компьютерный джаз, скорее напоминавший гудение лифта, которое какой-нибудь бездушный человек посчитал бы вполне прочувствованным.
— Есть такой вселенский закон, — напомнил Рассел. — Не надо проституировать музыку.
— Женщины… — сказал я и умолк, подыскивая подходящие слова.
— Забудь, — прервал мою задумчивость Рассел. — Не говори мне о любви.
— А кто хоть слово сказал о…
Но он уже вскочил. Я пододвинул свой стул так, чтобы видеть «Почту для вас!» поверх ночного потока транспорта по Джорджия-авеню и одновременно наблюдать за Расселом.
— О женщинах, — сказал он. — Через что я прошел… через что я действительно прошел, что мы обнаружили в Нью-Йорке… Ты небось подумал, что из-за моей операции у меня такие же проблемы, как у Зейна… его главная проблема — не жара и не кошмары. Мне повезло там, но… Но от чего я действительно готов лезть на стену… О боже, как я ненавижу эту чертову музыку!
Рассел с яростью взглянул на пол. Громко топоча, прошелся взад и вперед, но музыка все равно доносилась сквозь тонкую деревянную перегородку.
— Ладно, то, что я сделал, было крайностью, но я сделал это без любви. Без любви к стране. Свободе. Справедливости. Эта девушка, связанная там, в кабинке сортира… Я сделал это без любви — вот что сводило меня с ума. Я не мог спасти ее, поэтому должен был полюбить, чтобы…
Он топнул по полу.
— Останься! — сказал я.
— А куда еще, к чертям собачьим, я могу пойти? Мы здесь как проклятые. Проклятые выслеживать кого-то. Потому что нам это нравится. Потому что нам вряд ли бы понравилось, если бы выслеживали нас. Потому что нам нравится, что этому бритоголовому засранцу чихать на нашу операцию. Потому…
Он снова топнул ногой по полу.
— Женщины! — сказал я, когда порномузыка зазвучала раскатистее. — Любовь!
Рассел маячил у меня перед глазами. Я вскинул руку, словно отражая его удар, приготовился всем своим весом навалиться на него, оттолкнуть прочь. Я старался контролировать его, не выпуская из виду освещенную витрину на другой стороне улицы, за которой старик сидел в одиночестве и читал.