Бесконечная одержимость
Шрифт:
Как будто здесь, на мгновение, мы оказались в своем личном мире. В котором никто не может жить, кроме нас.
— Я хотел сказать тебе, что буду здесь, — пробормотал он, проводя большим пальцем по краю моей челюсти. От этого прикосновения я вздрагиваю, причем по причинам, не имеющим никакого отношения к холоду. Мне вдруг становится жарко, тепло от одного только прикосновения его пальца к моей коже. — Тебе пришлось уйти с обеда в спешке, иначе я бы что-нибудь сказал.
Я тяжело сглатываю, пытаясь найти свой голос.
— Это было в понедельник, — шепчу я, и резкий ветерок развевает мои волосы
Этот мужчина делает со мной то, что я не считала возможным. Я не думала, что это реально. И я хочу большего, даже если какая-то глубинная, инстинктивная часть меня кричит, что в нем тоже есть что-то опасное. Что-то первобытное, дикое, чего я не замечаю.
На что я реагирую, хотя вместо этого мне следовало бы убежать.
— Ты мог бы написать с тех пор, — справляюсь я. — Ты мог бы сказать мне. У тебя было еще четыре дня…
— Я хотел лично объяснить, что…
— Иван? — Сладкий лирический голос доносится с балкона, когда дверь открывается прежде, чем Иван успевает закончить предложение, и мое сердце падает к ногам.
У меня нет права ревновать. Вообще никакого. Я знаю это, я говорила ему, что не хочу быть эксклюзивной, и все же мой желудок скручивается от женского голоса, от вида женщины, выходящей на балкон.
Она великолепна, светлые волосы уложены в мягкую прическу в виде косички, которая закручивается вокруг лица, подчеркивая его тонкие черты. Она по-женски стройна, одета в мерцающее розово-золотое платье с квадратным вырезом и талией-пеплумом, призванным создать иллюзию бедер. Она смотрит на Ивана с любопытством, но без ревности, и это заставляет меня задуматься, что здесь происходит.
— Нам пора возвращаться на вечеринку. — Ее голубые глаза скользят по мне холодным оценивающим взглядом, и у меня сводит желудок.
— Мне тоже. — Я отрываюсь от Ивана и бегу к двери, даже когда слышу, как он зовет меня по имени. Но я не могу остановиться. Даже если у меня нет права расстраиваться, я расстроена, и я не могу выслушать объяснения, какими бы они ни были. После того, как я увидела Нейта с его подругой на сегодняшний вечер, я не могу выслушивать объяснения о том, почему Иван здесь с другой женщиной.
С той, о которой он мог бы предупредить меня, но не сделал этого. Он мог бы предупредить меня обо всем этом.
Дверь захлопывается за мной, и я пытаюсь ускорить шаг, но сильные мужские пальцы внезапно обхватывают мое запястье, оттаскивая меня назад. Я чувствую запах одеколона Ивана, и страх и желание сталкиваются в моей груди, заставляя меня задыхаться, когда он тянет меня назад.
Из чистого инстинкта я пытаюсь вырваться, и в момент борьбы чувствую, как его ботинок наступает на подол моего платья, и звук разрыва прорезает густой воздух между нами. Я замираю и поворачиваюсь к нему лицом, когда он прижимает меня к стене лестничной площадки.
— Ты порвал мое платье, — шепчу я. — Оно было дорогим. Сара купила его для меня, а теперь…
— Я заплачу за него. Сколько бы оно ни стоило. — Он придвигается ближе, тесня меня, и мой пульс учащается, трепеща в горле. Так
— Я не хочу, чтобы у тебя возникло неправильное представление, — шепчет он, глядя в мои своими темно-синими глазами. Его бедра прижимаются ближе, и я прикусываю губу, подавляя звук, который мне хочется издать, когда он прижимается к моему бедру. Он твердый, толстая, твердая линия на фоне ткани его костюма и моего платья, и я с жаром понимаю, что он большой. Больше, чем любой мужчина, с которым я была раньше.
— Неправильное представление о чем? — Я слышу горечь в своем голосе. — О том, что ты здесь с другой женщиной?
— Ты могла быть здесь с другим мужчиной. — Его руки скользят вверх, чуть ниже моей груди, пальцы сжимают ее, и он крепко прижимает меня к себе. Мой пульс бешено бьется, сердце на грани того, чтобы выскочить из груди. Никто еще не прикасался ко мне так. Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной, такой загнанной в ловушку, и такой полностью, до предела возбужденной.
Если бы Иван попытался трахнуть меня на этой лестничной площадке прямо сейчас, я не уверена, что сказала бы ему нет.
— Ты сказала, никакой эксклюзивности. — Его темные глаза блестят. — Разве это не так?
— Да, но… — Я пытаюсь сглотнуть, во рту пересохло. В голове туман. Я не могу думать о том, как его твердый член упирается в меня, как его руки гладят меня по ребрам, как будто он хочет почувствовать меня через шелк моего платья. Как будто вместо этого он представляет себе ощущение моей кожи на своих ладонях. — Я…
— Ты ревновала. Потому что, хотя ты и не можешь этого признать, ты хочешь, чтобы я был только твой. — Он наклоняется, его рот скользит по моему уху, и мне требуется все, чтобы не застонать. Мои колени словно превращаются в воду, и только вес его тела, прижатого ко мне, удерживает меня в вертикальном положении. — Но у меня для тебя хорошие новости, Шарлотта. На самом деле мне плевать на женщину, которая будет со мной сегодня вечером.
— Ты… — Я моргнула, пытаясь осмыслить это в своем затуманенном похотью сознании. — Так почему же ты здесь с ней?
Иван поднимает одно плечо, небрежно пожимая плечами.
— Семейные обязательства. Легче сказать отцу «да», чем «нет». Я действительно хотел сказать тебе об этом за обедом, пока тебе не пришлось бежать, чтобы избежать именно этого. Хотя… — Его бедра снова покачиваются на мне, и моя голова откидывается к стене, а с губ срывается задыхающийся вздох. Я никогда не хотела, чтобы мужчина был внутри меня так сильно, как хочу его сейчас. Я хочу знать, каков он на ощупь, горячий и твердый, скользящий по моему животу, когда он целует меня, проникающий внутрь меня, когда я обхватываю его ногами. — Теперь я начинаю радоваться, что не сказал тебе, — пробормотал он, его губы снова пробежались по моему уху. — Потому что, если бы я сказал, не думаю, что мы были бы здесь вот так… — Его бедра снова прижимаются ко мне, и на этот раз я не могу удержаться от маленького, шепчущего стона, который вырывается из моих губ. — Вот так, прямо сейчас.