Бесконечный бег 3
Шрифт:
Опасаясь спугнуть ее откровенность, просто промолчал. И она тоже молчала, глядя в стол и теребя пальцами десертную ложечку. Похоже, сказала все, что хотела, или не решается попросить помощи. Интересно, какой пусть она выберет? Шантаж, торговлю или давление на жалость? Если скажет прямо, я поставлю ей жирный плюс.
— Мне нужна твоя помощь, Майк.
Ну надо же. Что ж, плюсик тебе, Выдра.
— Теперь, когда нет отца, некому поддерживать мое существование вне локаций. А я очень хочу быть не только живой, но и независимой. В каком-то роде ты мне должен из-за этого, хотя можешь и не
А, нет. Все же шантаж, завуалированный, в рамках манипуляции, но все же.
— Но ты поможешь мне не зря — я буду тебе хорошим другом. Думаю, у нас получится дружить.
Вспомнил, что где-то слышал, мол, дружить могут только равные, но молчал. К сожалению, ее цели шли в разрез с моими. Если я сделаю, что хотел, то возможно, ее существование прервется. Хотя… Вполне может быть, что как раз она-то и выживет благодаря своей прочной связи с Экспансией Нанитов.
— Как я могу быть уверен, что ты не затаила зла на меня и не собираешься воткнуть нож в спину? — звякнув ложкой о блюдо, недоверчиво спросил Августу. Если бы это был живой человек, и враг, я бы заставил Нейро анализировать каждый жест и дерганье глаз, а так… ну, что-то да узнаю. — Разве ты не хочешь мне отомстить?
Я ни разу сам прямо не согласился, что убил ее отца. Вел себя в духе «бесполезно тебя убеждать, что это не я» и старался формулировать речь в форме «ты думаешь, что это так». Зря что ли я смотрел столько шпионских детективов? Но этот спектакль изначально был обречен на провал.
Августа помолчала, глядя на меня с ничего не выражающим лицом.
— Майк, а ты любишь своих родителей?
От такого невежливого вопроса я поперхнулся и закашлял.
— Любишь? — настойчиво спросила она, наклоняясь в мою сторону всем телом.
— Ну да, конечно, — не очень уверенно ответил я, пытаясь просчитать, что ей опять от меня понадобилось.
— Ты хотел бы, чтобы они жили долго-долго?
— Да!
— А как часто они не одобряли твои начинания, или ограничивали твою свободу или действия?
Чуть не выругался. Сдержался и ответил взвешенно и отстранённо:
— Августа, при все уважении, какое тебе дело до моих отношений с родителями?
Она откинулась и приподняла открытую ладонь:
— Извини, я просто пытаюсь проиллюстрировать свои чувства, чтобы ты понял. Вот представь себе, что они тебя удерживают дома, то и дело переходя от навязчивой заботы к поучениям и занудству? Представил? А теперь представь, что это длится не день и не два, а годами. Год, два… десять?
Я закрыл глаза и честно представил. Да, пришлось почти всю жизнь прожить в закрытой локации, где по сути был ограничен в передвижении. Но сейчас, когда я уже начал познавать мир самостоятельно, такого бы конечно не потерпел. Взрослый и самостоятельный человек, в конце концов!
— Представь. Изо дня в день тебя считают слабым, несамостоятельным ребенком, уязвимой девочкой, которую нужно оберегать и поучать. И лишь изредка предоставляется возможность, и то в качестве эксперимента, воспользоваться чужим телом, чтобы посетить мир. Да, Майк, я любила отца, и с ним иногда было интересно. Но я периодически сбегала, и ты можешь не верить, но я тебе даже благодарна за то, что освободил меня наконец от этой
С трудом смог уместить в голове эту двойственность. Не это ли пресловутая женская логика? Или это и есть лицемерие? И тут же понял — нет, это не лицемерие, напротив, Августа предельно искренняя и честная перед собой, и поделилась со мной своей искренностью. Это даже как-то подкупало.
С другой стороны, она же прямо сказала, что психика претерпела изменения, и думает теперь девушка больше как компьютер, чем подверженный чувствам и эмоциям человек.
— Ты, наверное, сейчас ищешь ответ на вопрос, как любовь к родителям может совмещаться с равнодушием от их смерти? Так?
Я неопределенно повел плечами. Да, как-то не укладывается в голове.
— Мир не делится на черное и белое, — вполне натурально вздохнув, произнесла она неоднократно слышанную мной банальность.
Я бы и рад ее понять, но пока что всё вокруг, кроме Общины, для меня было окрашено в темные цвета. Впрочем, — вспомнил Иру, Онри, трупы в машине, — и Община тоже.
Черное, белое — и только мои патроны отделяют в итоге одно от другого. Впрочем, девушке незачем было знать, что я думаю на этот счет.
— Майк, ты ведь был в гостях у отца, — внезапно спросила Августа. — Видел там девушку?
Я смутно припомнил блондинку, которую Береговой посадил с нами за стол, а потом выгнал из-за каких-то ее неловких слов, и кивнул. Я тогда еще раздумывал — это какая-то его воспитанница или просто любовница?
— Это должно было быть мое новое тело, — без улыбки сказала Августа, пристально глядя мне в лицо. — Понимаешь, он был готов ради меня на все. Буквально. На все. И я тоже готова на все — но только ради своей свободы.
Тут она взяла в руки серебряный кофейник, и спросила, мило улыбнувшись:
— Кофе?
— Ну все, парень, вот здесь мы с тобой расстанемся, — невысокий боец в комбезе и шлеме, лица которого я так и не увидел за всю дорогу, махнул рукой, указывая путь на запад. — Вон видишь, торчат крыши и железки на песке? Тебе в ту сторону.
Здесь уже можно было уловить запах моря, а степь под ногами перешла в сплошные прибрежные солончаки с песком, которые будут тянуться еще несколько километров. Дальше крохотный караван из трех машин не пойдет, им в другую сторону, на юг.
— Спасибо, приятель, — я тоже махнул рукой. — Доброго пути.
Эти люди, которых Августа через посредника уговорила меня подвезти до прибрежного заброшенного поселка с причалом, направлялись куда-то в Узбекистан. Им было по пути, поэтому получилось приемлемо: не бесплатно, конечно, но и недорого.
Хотя, учитывая мой прошлый опыт, под конец я все ждал от них какой-то подставы. Было б не удивительно, если бы меня пожелали ограбить и убить. Однако в этот раз люди оказались либо честными, либо действительно дорожили контактами с Августой и не решились напасть. Ну не может же такого быть, чтобы они просто оказались просто порядочными и нежадными, правда?