Бескровная охота
Шрифт:
Мальчик Гоша вышел в магазин. Он собирался купить овсянки, потому что все старые запасы закончились. Гоша уже давно питался в основном овсянкой, считая ее самым полезным для здоровья продуктом. Кроме овсянки, он употреблял проросший овес и сырую, замоченную с вечера, фасоль. Выйдя на проспект, он заметил, что широкие прямоугольные клумбы, еще месяц назад покрытые цветами разных пород и всяким декоративным кустарником, а три дня назад разрытые до полной черноты, – заметил, что все клумбы зазеленели. Он подошел и присмотрелся: на клумбах были высажены аккуратные маленькие треугольные елочки, причем высажены очень стройными рядами, уголок тянулся к уголку. Елочки были всего-то сантиметров в двадцать
На следующий день елочки стали вдвое выше, а через неделю выросли почти в человеческий рост. Теперь они касались друг друга уголками – будто живая, бесконечно повторяющая себя эмблема фирмы Fisсher.
К тому времени стало известно, что такие же елочки высажены в самых разных местах планеты, на всех материках, кроме Антарктиды. Они росли в горах и пустынях. Они вырастали на месте выкорчеванных джунглей и в диких северных пустошах. Елочки бывали разного размера и стояли на разном расстоянии друг от друга. Чем больше было расстояние, тем выше вырастали елочки – одинаковые, ровные, стройные, свежие, просто прелестные, симпатичные и пушистые, такие милые, каким не могло быть ни одно земное дерево. И тогда земляне поняли, для чего старались корнееды: они просто расчищали место для посадки этих милых декоративных елочек.
Итак, планету прочистили, обезопасили и превратили в один громадный симпатичный садик. На планете почти не осталось диких мест: все было ровно, точно и выверено будто под линеечку. Планета выглядела как образцово-показательная школа за два дня до первого сентября: она ждала гостей. И всем стало ясно, что гости скоро прибудут. Гости, которые сразу станут хозяевами. Люди поняли и испугались.
– Вот и все, – сказала Лора и отключила систему. – Деньги спасены. Сегодня ночью мы отсюда убираемся. Ровно в двенадцать мы законсервируем всех этих сексуальных куколок, и они больше не проснутся. Я думаю оставить оранжерею, она протянет несколько лет на аварийном питании. Это не слишком дорого. Все остальное отключим.
– Ты хочешь убить сорок человек, – сказал Алекс.
– На самом деле они давно мертвы. Ты просто смотришь на их симпатичные глазки и ножки, и гормоны в твоей крови начинают булькать. Поверь, это не такая уж большая потеря. Вселенная этого даже не заметит.
– Это сорок человек, – повторил Алекс. – Сорок жизней. Я не знаю, как тебе это объяснить словами, но это то же самое, что твоя собственная жизнь, только в сорок раз больше. Представь, что это ты, и убивают тебя.
– Это совсем не то. Конечно, я не хочу умирать. И они не хотят. Но я программа, которую писали сотни человек и потратили на это годы. Они вложили в меня огромную тягу к самосохранению, потому что мое уничтожение обошлось бы слишком дорого. А это просто сорок биологических существ, глупых, неразвитых, хотя уже смазливых и способных к размножению. На Земле таких рождается по миллиону в день. Если бы они могли жить бесплатно, то ради бога, я бы оставила их жить. Но ты не представляешь, как дорого стоит один день работы этой станции. И это не мои деньги. Я не могу тратить чужое.
– Это убийство.
– Можешь уже заткнуться и молчать в тряпочку. Что бы ты ни сказал, это не изменит моего решения. Во Вселенной нет такого аргумента, который мог бы меня переубедить.
– Что ты сделаешь потом? – спросил Алекс, – вернешься на Землю?
– Да, со временем. Сейчас это невозможно. Но я вернусь и буду снова работать. Но вначале Охотник скормит тебя вирусам.
– Меня?
– Ну не меня же? После того, как я призналась ему в любви, это исключено. А на нем висит контракт на одну человеческую жизнь. Вот твою жизнь он и отдаст. Я все крутила и так и этак, иначе не получается. Я собиралась спасти нас обоих, но не могу. Поэтому он убьет тебя. А ты думаешь, почему я тебя за собой таскаю? Ты мне нужен живой. Что, обалдел? Нечего на меня так смотреть!
– А если
– Ага! Видишь, как ты заговорил! Только что ты сокрушался о них, таких бедненьких и несчастненьких, а теперь готов скормить их кому угодно. Ничего не получится. Человек должен идти на смерть добровольно. И ты на это согласился. И подписал контракт. Конечно, ты еще надеешься, ты думаешь, что бежишь или что-нибудь изменишь. Но теперь это невозможно. Теперь не осталось никаких препятствий к выполнению условий договора. Я думаю, что они не убьют тебя сразу. На сколько я знаю, они твари очень медлительные. Ты поживешь еще несколько лет, наслаждаясь жизнью, а потом умрешь без боли. Это не так уж плохо. Господи, кто это там царапается?
Дверь приоткрылась и в нее робко вошла девушка.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Вали отсюда. Здесь запрещено находиться посторонним.
– Но я потерялась. Я никак не могу найти дорогу назад. И я не совсем посторонняя, я знакома с господином Алексом.
– Я сказала, проваливай. Господину Алексу до тебя нет никакого дела.
– Но я не могу проваливать! – возмутилась девушка. – Я не знаю куда. И как вы позволяете себе со мной разговаривать!
– «Вы»? – удивилась Лора. Что значит «вы»? Я разговариваю одна. Господи, какой бред. Хорошо, Алекс проводит тебя куда-нибудь, может быть, даже поцелует на прощание. Иди, девочка.
– Меня зовут Ася.
– Что? – сказала Лора и на секунду замерла с открытым ртом.
– Я просто сказала, как меня зовут.
– Прелестно. Ты когда-нибудь ходила на костылях?
– Да, – удивилась Ася, – откуда вы знаете? Я ходила на костылях целых четырнадцать лет. Меня никто не мог вылечить. Повреждение спинного мозга в раннем детстве.
– И однажды ты упала с лестницы и сломала спину? Тогда тебя сильно обидели. Это было?
– Я не хочу об этом говорить.
– А я хочу. Это очень важно. Если это секрет, я прогоню Алекса, и мы будем говорить только с тобой. Расскажи мне все. Садись сюда. Я буду задавать вопросы. С чего это началось? Почему они тебя обидели?
– Я училась в лучшем колледже, лучшем в нашем городке, – начала Ася; она оперлась локтями на стол и приложила пальцы к щекам, – но это было так давно. Давно не в смысле времени, просто в другой жизни. Я была инвалидом, то есть, не такой как все. Но я старалась быть такой как все. Я старалась быть веселой и во всем участвовать. Ну что еще? Со всеми дружила. Нормально училась. Не очень вредничала. Однажды нас попросили написать сочинение о нашем колледже, причем попросили написать правду, именно то, что мы думаем. Все остальные написали обычные красивые фразы, списанные с учебников. А я написала, что мне в колледже не нравится. Я написала что мне плохо и что мне не нравится учиться. Это была правда, но меня же и просили написать правду. Они сами этого хотели. Они прочитали мое сочинение при всех и стали обсуждать. и все стали говорить, что мне не нравится потому, что я безногая. Они склоняли меня по всякому, называли уродкой и говорили, что я позорю это учебное заведение. Я, конечно, не осталась в долгу, и сказала им немало хороших слов. Я не буду пересказывать, что они мне говорили. Тогда я была маленькая и очень ранимая. Сейчас это все проще. Дальше и проще.
– Потом ты шла по коридору третьего этажа, – заговорила Лора. – Ты прошла от третьего химического класса к залу, потом по коридору, мимо пустой столовой, четырнадцатого и пятнадцатого кабинетов, потом вышла на лестницу и упала. Ты помнишь высокие потолки, темные стены, пустоту и тишину. И наклонное солнце на ступенях.
– Там никого, кроме меня, не было, – тихо сказала Ася, округлив глаза.
– Конечно, не было. Но твое воспоминание записано на мой мозг. Теперь оно мучает меня точно так же, как и тебя. Или даже сильнее, потому что майнд-блоки обычно форсируют. Расскажи, что было дальше. Рассказывай, рассказывай!