Бескрылая птица
Шрифт:
— Не знаю, о чем она собирается с вами поговорить, но вчера вечером она была ужасно зла! Ну же, мисс Вивиан, вставайте! — Джейн решительно подняла подругу с кровати, отвела ее к умывальнику и проследила за тем, чтобы та тщательно умыла холодной водой свое красивое лицо. — Сегодня холодно и туманно. Вам лучше надеть платье с длинными рукавами, — посоветовала Джейн, когда пришло время одевать Вивиан.
— Как скажешь, — просто сказала ей та: она чувствовала себя такой слабой, что не желала принимать решения самостоятельно. К тому же ее вновь охватил озноб. — Выбери что-нибудь в шкафу.
Через полчаса, одетая
— Оставь нас, — властным тоном бросила хозяйка горничной, а когда та молча покинула покои, подошла к Вивиан, грубо схватила ее за руку, подняла с пуфа на ноги и, все еще крепко сжимая ладонь девушки в своей, повела ее к дверям.
— Тетя, что вы делаете? — не понимая, что происходит, изумленно спросила Вивиан.
— То, что мне нужно было сделать давным-давно! — ледяным тоном ответила та, продолжая грубо вести за собой племянницу. — Если бы я только знала, что пригрею у себя на груди змею, то никогда бы не согласилась принять тебя в своем доме! Жестокая бессердечная неблагодарная девчонка! Такая же, как твоя мать! Вы только и умеете, что причинять другим боль!
— Я не понимаю… — попыталась возразить ей Вивиан.
— Молчать! — обернувшись к ней, прошипела леди Крэнфорд. — Все ты понимаешь! Он отдал тебе всего себя, а ты, глупая, жестокая интриганка, поиграла его сердцем и отбросила от себя, как надоевшего щенка! Но никогда больше!
Она вела Вивиан по полу темному коридору и до боли сжимала ее ладонь, стараясь причинить ей не только душевную, но и физическую боль. Но от стен и потолка слышалось эхо цоканья только одной пары каблуков — каблуков туфель леди Крэнфорд. На ногах Вивиан были надеты лишь белые чулки: она не успела надеть туфли. За хозяйкой дома и ее племянницей, как тень, шла испуганная Джейн: ее верное сердце предчувствовало, что с ее любимой подругой приключилась беда.
— Тетя, я никогда не пыталась влюбилась в себя Энтони! — с горечью воскликнула Вивиан, когда те уже спустились по лестнице и дошли до парадных дверей, ведущих вон из дома.
— Лгунья! Грязная дешевка! — крикнула ей в ответ тетя Беатрис.
Всю ночь она думала лишь о том, что Вивиан заставила ее любимого сына страдать, и часы, проведенные в постели, без сна, лишь превратили огонь ярости и злости, бушующей в душе женщины, в самый настоящий пожар, которому не мог противиться ее холодный расчетливый разум. Единственное, чего желала леди Крэнфорд, — чтобы Вивиан исчезла с ее глаз.
Подойдя к парадному входу, хозяйка открыла тяжелую массивную дверь и вытолкала племянницу на улицу. Ступни Вивиан тут же заледенели от холода каменных плит, устилавших площадь перед домом.
— Вон! Вон из моего дома! — истошно крикнула хозяйка дома Вивиан.
— Но, тетя, куда я пойду? — с округлившимися от удивления глазами воскликнула та. — Мои ноги босы! Мои волосы распущены! Кроме вас, в Лондоне у меня никого нет!
— Нога твоя больше не ступит в этом дом! — вновь прокричала леди Крэнфорд, а затем с холодной усмешкой добавила: — Ты ведь теперь богатая невеста! Джейн принесет твои туфли. А прическу себе сделаешь
"Должно быть, мне снится кошмарный сон" — устало подумала Вивиан, не желая верить в то, что ее собственная тетя, сестра ее матери выгнала ее на улицу. Босую и простоволосую. Семь тысяч фунтов, которые она должна была передать сегодня Филиппу, лежали в небольшом сундуке со старыми платьями, в ее покоях, в доме, куда ей теперь было не попасть. Вся ее одежда осталась в шкафу, кроме синего платья, которое она, к счастью, успела надеть, иначе, была уверена Вивиан, тетка выставила бы ее из дома прямо в ночном платье.
Через пять минут дверь дома вновь открылась, и из нее вышла заплаканная Джейн: по приказу хозяйки, она принесла подруге туфли.
— Мисс Вивиан, что же такое происходит? — сквозь слезы спросила она, подавая той обувь.
— Я не знаю, Джейн, не знаю, — устало ответила ей Вивиан: она дрожала от озноба, но ее лоб был горячим и липким. Ей нездоровилось.
— Куда вы теперь пойдете? — запричитала Джейн, вытирая передником слезы со своих щек.
— Я не знаю, — вновь повторила Вивиан. — Но, пожалуйста, сделай мне одолжение: когда приедет мой кучер Филипп, передай ему черный лакированный сундук, стоящий в моей комнате… В нем, среди платьев, я спрятала деньги… Это мои деньги… Достань тысячу фунтов и спрячь, остальное положи обратно в платья и отдай сундук Филипу… А когда я найду крышу над головой, я дам тебе знать, и ты встретишь меня и передашь мне деньги, — быстро зашептала Вивиан подруге. Она была уверена в том, что та никогда не предаст ее и не возьмет себе ее денег. — Ты сделаешь это для меня?
— Да, да, конечно, мисс Вивиан! Я сделаю все, что вы попросите! — всхлипнула Джейн. — Но, простите, простите меня! Леди запретила мне разговаривать с вами… Я должна идти, иначе она уволит меня! Пожалуйста, будьте осторожны! Я буду ждать от вас весточки! Очень очень! Мне так жаль! Так ужасно жаль! — Она не смела обнять Вивиан, ведь знала, что хозяйка наблюдала за ними из окна своего кабинета, поэтому поспешно вошла в дом и там, спрятавшись в углу кухни, громко разрыдалась.
"Что мне делать? Мне так плохо… Меня всю трясет…. Куда мне идти?" — пронеслось в разуме бедной Вивиан, но она знала одно: ей нужно уходить. И, надев на ноги свои шелковые лиловые туфли, она медленным шагом пошла прочь от особняка тети в неизвестность густого тумана холодного серого утра.
Глава 29
— Матушка, вы понимаете, к чему приведет ваш бессмысленный поступок? — тихо спросил изумленный Энтони.
Проснувшись лишь к вечеру и зайдя в покои кузины для беседы, он застал там лишь Джейн, которая, вытирая со щек слезы, раскладывала вещи Вивиан по старым дорожным сундукам. На вопрос мистера Крэнфорда о том, где находилась сама хозяйка покоев, горничная ответила ему, что миссис Коуэлл больше не живет в Гринхолле, и что такова воля леди Крэнфорд. Когда же дворецкий рассказал ему о драме, разыгравшейся между хозяйкой дома и ее племянницей, Энтони с ужасом осознал, какой опрометчивый поступок совершила его родительница, и какой грандиозный скандал разразиться в обществе, когда о произошедшем станет известно знатным семьям Лондона (в чем мистер Крэнфорд, зная любовь прислуги к сплетням, даже не сомневался).