Бескрылый ангел
Шрифт:
— Бог не простит вам этого! Слышите? Никогда! Будьте вы все…
С уст монаха готово было сорваться проклятие, но девушка мягко перебила своего возлюбленного:
— Не надо. Скоро все кончится. И мы будем вместе. Навсегда. Прости их. Что такое боль и смерть, если за ними придет любовь, — при этих словах девушка умиротворенно улыбнулась.
Прощальным звуком щелкнул холодный засов, но толстая железная дверь не могла заглушить криков и рыданий юноши.
Какое-то оцепенение охватило монахов. Нет, они не хотели смерти этой грешной девушки. Но что-то заставляло их повиноваться
«Принесите раствор для скрепления камней и веревку», «свяжите ее», — равнодушно подхватывало гулкое эхо.
«Начинайте!»- приказал настоятель и первым положил камень в основание стены, за которой девушка в черном одеянии встретила мучительную смерть.
Прошло сто лет. Умер и тучный настоятель и все монахи, ставшие соучастниками этой казни. Но раньше всех умер юноша-монах, полюбивший златовласую девушку.
Августовское солнце, щедро осыпав приморский городок потоками предзакатных лучей, медленно опускалось за горизонт, уступая место вечерней заре. А потом усталое небо потонуло во мгле, усеянной миллиардами звезд.
Полная луна равнодушно освещала уснувший монастырь. Яркая праздничная толпа возвращалась с ярмарки. Впереди в одежде из травы и веток шли девушка с белым цветком в длинных волосах и темноволосый юноша, изображавшие Адама и Еву.
Адам вел за собой на цепочке лениво переваливающегося медвежонка. А из-за плеча Евы выглядывала непоседливая обезьянка. Карнавально одетые люди несли пуховые облака, в которых спали розовощекие ангелы. Из ушей и ноздрей огромной глиняной головы дьявола валил дым. Акробаты возвышались над праздничной толпой на ходулях и жонглировали зажженными факелами.
— Смотрите! — испуганно вскрикнула Лилит, показывая на окно монастырской часовни.
Факелы посыпались на землю. Дымящаяся голова покатилась по дороге. Захныкали разбуженные криками ангелы…
В ту ночь в первый раз появилась она. Белая Дама. Прозрачно-белая, в таком же призрачно-белом одеянии, освещенная царственно-одинокой луной, она опустилась на колени и молилась, молилась, молилась… О тех, которые предали ее страшной казни.
«С тех пор каждый год в День Белой Дамы люди приходят к этой крепости», — закончила Любовь Андреевна.
— От этой романтической истории у меня разыгрался аппетит. Как насчет шашлычка? — предложил Артур Валентинович.
— Лучше мороженное, — возразил Марк.
— Сейчас мы придем к вам, — предупредила Мария Артура Валентиновича и Любовь Андреевну и, увлекая за собой сына, направилась к передвижному лотку, украшенному поблескивающими в сумерках голубым, розовым и зеленым зонтиками.
Вынимая из сумки кошелек, Мария отпустила ручонку Марка. Расплатившись с мороженщицей, молодая мама протянула сыну малиновое эскимо, но Марка не оказалось рядом. «Марк! Марк!», — охваченная ледяным ужасом, Мария в поисках сына пробиралась сквозь шумную толпу. Вереница чужих лиц плыла перед глазами матери, и она с мольбой подняла глаза к звездно-лунному небу и увидела сына. Он стоял на краю плоского выступа крепости. Мария еле сдержала крик ужаса и, расталкивая толпу, стала стремительно пробираться
— Пустите, пустите, там мой сын, — бормотала Мария, пробираясь все ближе и ближе к крепости.
— Мама! Мама! — радостно закричал Марк, заметив Марию. — Смотри, я сейчас полечу!
— Подожди, — испуганная бледная Мария попыталась придать своему голосу беспечность. — Подожди, сейчас я поднимусь к тебе, и мы полетим вместе. Хорошо? Только пока отойди от края.
— Хорошо, мама! — мальчик сделал шаг назад.
Мария быстро вбежала на горку, находившуюся примерно на одном уровне с выступом, протянула сыну руку, с силой потянула его к себе, прижала к груди и заплакала.
Мальчик обвил руками шею матери и залился слезами сам.
— Это еще что такое? Сейчас же вытри слезы! — подоспевший дедушка поставил растерянного Марка на землю, укоризненно покачал головой. — Мой внук — и вдруг такой нытик. А ну-ка будь мужчиной. Никогда не плачь, если хочешь быть сильным.
И нахмуренные брови деда навсегда врезались в память Марка.
— Что случилось? Почему вы плачете? Мы ждали, ждали и отправились разыскивать вас, — щебетала Любовь Андреевна, обнимая невестку и внука.
— Ничего. Все уже позади, — ответила Мария и снова заплакала.
Она вспомнила, как страшно ей было за Марка, когда он так беспечно стоял над головами взрослых людей, не боясь разбиться. Рожденный крылатым, он хотел полететь, как птенец в первый раз пробует свои крылья. Но неужели, неужели он не чувствует, что крыльев больше нет за спиной, что люди должны ходить по земле, а не летать в небесах, и крылатому человеку среди них нет места.
Мария сжала голову руками:
— Я больше не могу здесь оставаться.
Никто не стал с ней спорить, и белый автомобиль покатил в обратную сторону навстречу приморскому поселку и надвигающейся ночи.
………………………………………………………………………………………………….
На следующее утро Мария проснулась раньше всех в доме. Неприятная тяжесть на сердце напомнила ей: что-то случилось, что-то плохое. Но в окно заглядывало восхитительное августовское утро, и Мария осторожно вышла из дома и сбежала к морю. Погладив холодные утром морские волны, она старалась ни о чем не думать.
«Жизнь такова, какова она есть, со своими штормами и штилями, — слышала Мария голос моря. — Забудь прошлое, не заглядывай в будущее. Радуйся восходящему солнцу. Прошлое неизменно. Настоящее закономерно. Будущее неизбежно. В этом мире все так, как должно быть».
Море… гордое, непокорное, сильное, как титан, простое и наивное, как взгляд ребенка. А люди… живут, как крысы в своих норах, отгораживаются от красоты холодными стенами, теряют в каменных лабиринтах свою жизнь. Что они знают о небе, о море? Несчастные, жалкие существа! Их мысли направлены только на одно — разрушать. Землю, других существ, самих себя.
Что они знают о простой мудрости природы? О чем кричат чайки? Что снится рыбам? О чем думает море? Как мог человек, слабое, трусливое создание, возомнить себя царем природы, царем моря? Какое нелепое самомнение! Какое жалкое бахвальство!