Бесовщина
Шрифт:
На этот раз он сразу разделся догола. Оставил себе только автомат. Так, с автоматом, закинутым за спину, он и утолял плотские желания вселившегося в него демона. Он дёргался в экстазе и ржал, получая наслаждение не только от соития, но и от страха перепуганных наложниц. В палату заглядывали бледные медсёстры, показывались омоновцы. Стрелять в него они не решались, боясь попасть в женщин.
Вскоре одержимый уже перестал обращать внимание на что-либо, кроме своих сладостных переживаний. Он стонал, ревел и пускал слюну, время от времени хватался
— Бабы, ложись на пол! — заорали из коридора.
Почти сразу же затрещали выстрелы.
"Живой щит" с визгом растянулся на полу.
Пули рикошетили от стен и разносили вдребезги оконные стёкла. Сразу три пули угодили в одержимого. Они, однако, лишь ранили его. Он вскинул автомат и, даже не считая нужным залечь или спрятаться, принялся стрелять в ответ. Через полминуты его автомат заглох. Кончились патроны. Он выпрямился во весь рост и, голый, весь в крови, корча свирепые гримасы, пошёл на бойцов.
— Ну, мочите меня, мочите, суки!
Среди медицинского персонала, сбежавшегося на шум, оказался Вадим Григорьевич.
— Не стреляйте! — закричал он. — Надо взять его живым! Обязательно взять живым, чтобы выяснить, в чём дело!
— У него нет оружия, — заговорили между собой омоновцы. — Правда, возьмём живьём… Хватаем за руки и надеваем браслеты, чтоб не рыпался!
На лице одержимого, до которого долетели эти разговоры, мелькнул испуг. Он резко развернулся и бросился обратно в палату.
Ловить его омоновцы не спешили. Пока они, озираясь, тоже входили туда, он успел высадить окно и броситься вниз. Поражённые стражи порядка подошли к подоконнику. Насильник, разбитый в кровь, неподвижно лежал внизу на мокром асфальте невдалеке от другого трупа.
Из припаркованной неподалёку милицейской машины торопливо вылезли два стража порядка. Оба нервничали, получив по рации сообщение о том, что и этот омоновец, перед тем как свести счёты с жизнью, вёл себя как спятивший сексуальный маньяк.
В воздухе продолжал сеяться мелкий дождь. Мглистый туман полз по газонам и кустарникам. Милицейский майор, расхаживавший у кромки газона, поднял капюшон, отделился от группы милиционеров и поднялся по ступенькам широкого больничного подъезда. Стоявшие здесь омоновцы пропустили его без вопросов.
Майор был коренаст, краснолиц, тоже одет в камуфляжную форму и имел при себе автомат. Оглянувшись на стражей порядка, он свернул в первый же коридор и торопливо зашагал, втягивая ноздрями воздух. Коридор был безлюден, в нём горела только одна лампа. Майор свернул на лестничную площадку, но направился не к лестнице, а к лифтам.
Как раз в эту минуту к этажу подошла кабина. Двери автоматически раскрылись. В кабине находилась тележка с раненым забинтованным омоновцем и две молодые медсестры.
— Посторонитесь, пожалуйста, — сказала майору одна из них.
— Всем оставаться на местах, — злобно процедил одержимый, заталкивая медсестру обратно в кабину и проходя
Те ошеломлённо выполнили приказ.
Двери за спиной одержимого автоматически закрылись. Он нажал на кнопку седьмого этажа. Лифт стронулся с места, и он сразу нажал на "стоп". Кабина встала между этажами.
— Попались, цыпочки, — глухим утробным голосом, кривясь, проговорил одержимый. — А ну-ка быстро разделись!
Он сбросил раненого с тележки и велел женщинам взобраться на неё, свесив ноги.
— Хороши бабёнки! — удовлетворённо скалясь, он похлопал их по голым ляжкам.
Он насиловал не торопясь, минут тридцать, а под конец, всё ещё не чувствуя себя полностью удовлетворённым, грыз их губы и соски. На прощание просунул каждой из них в промежность дуло автомата…
Он снова нажал на кнопку, лифт тронулся и встал на первом этаже. Двери раскрылись. На площадке первого этажа стояли два омоновца, видимо ожидая, когда подойдёт кабина. Увидев заляпанного кровью майора, сжимающего в руках автомат, и голые женские трупы на тележке, они сдавленно ахнули и отступили назад.
— Стоять! — Одержимый метнулся к одному из них и сильным ударом повалил на пол.
Тот, уже прослышавший о страной эпидемии маньячества, от страха и не помышлял о сопротивлении. Его товарищ бросился за угол.
Одержимый наклонился над упавшим и принялся ощупывать его пах.
— Член у тебя большой, — урчал он с довольным видом. — Как раз такой мне подходит… Погоди, сейчас мы с тобой порезвимся…
Он передёрнул затвор.
Распластанный на полу блюститель порядка зажмурился, ожидая, что психопат пристрелит его, но грянул выстрел, а он всё ещё был жив. Он открыл глаза. Его трясло, как в ознобе. Майор покончил с собой, послав себе пулю в висок!
Из-за угла выглядывал испуганный товарищ.
— Лёха, — позвал он. — Как ты?
— Он застрелился, — прошептал Алексей, отползая от трупа. — Колян, ты видел, он застрелился?
— Ага, видел, — Николай вышел из-за угла.
Алексей поднялся на ноги, подхватил автомат. На его бледном лице мелькнула злобная усмешка.
Когда Николай приблизился, он стремительно развернулся и ударил его прикладом в висок.
— Мне свидетели ни к чему, а потому ты должен умереть, — низким голосом, скалясь, проговорил Алексей.
Через минуту одержимый бесом омоновец уже шагал по коридорам и лестницам, высматривая себе жертв.
На востоке брезжил рассвет, но тучи, которыми было обложено небо, не давали ему разгореться. Казалось, миром ещё властвовала ночь.
"Жигули" шестой модели остановились у кладбищенского забора. Тим и Андрей вылезли из машины. Тим раскрыл багажник и достал оттуда две штыковые лопаты. Андрей вытянул с заднего сиденья сумку.
Дождь только что кончился. Воздух был пропитан сыростью и висел мглистым туманом. Мокрые деревья лоснились в лучах уличных фонарей.