Беспамятство как исток (Читая Хармса)
Шрифт:
20 Друскин Яков. Коммуникативность в творчестве Александра Введенского // Театр. 1991. No 11. С. 83.
Троица существования 267
Само тело становится результатом разделения. Ку описывает себя как "восемь третьих человека" -- как нечто возникающее от деления на три. В другом тексте 1930 года говорится:
...на плечах его висело три десятых головы.
(2, 74)
Три в таком контексте -- принцип существования, производящий немыслимые цифровые и телесные комбинации.
Вертикальная черта в схеме рассечения сердца у Рабана Мавра вполне может пониматься как диаграмматическое изображение
Но есть в этих "трех восьмых человека" явное нежелание иметь дело с целыми числами. Деление, как выявление кратности, заключенной в "пропорциональном" теле, подменяется Хармсом идеей "некратности", невозможности поделить без остатка, воплощенной все в том же треугольнике21.
Флоренский говорил об арифметически невозможных числах и даже называл их "трансцендентными", потому что
длина диагонали [треугольника] трансцендентна в отношении длины стороны. Этот факт впервые открыт еще Пифагором; как известно, сам геометр ужаснулся глубине открытого им факта...22
По мнению Флоренского, несуществующие числа, возникающие из "невозможных" делений, -- это иррациональный результат рациональных операций. Возможности преодоления антиномии рационального и иррационального он видел в математике Кантора. Как известно, Кантор различал единицу и бесконечный ряд чисел, заключенных в единицу, который он называл "иррациональным числом". И хотя в пределе иррациональное число стремится к единице и даже равно ей, оно фундаментально отличается от единицы. Единица в такой ситуации оказывается, по выражению Флоренского, "трансцендентной" для иррационального числа. При этом иррациональное число может
____________
21 Ср. со сходными фантазиями в "Автобиографии трупа" Сигизмунда Кржижановского:
...с довольно ранних лет меня стал посещать один странный примысел: 0,6 человека. Зажмурил веки и вижу: ровное, за горизонт уползающее белое поле; поле расчерчено на прямоугольные верстовые квадраты. Сверху вялые, ленивые хлопья снега. И на каждом квадрате у скрещения диагоналей оно: сутулое, скудное телом и низко склоненное над нищей обмерзлой землей -- 0,6 человека. Именно так: 0,6. Не просто половина, не получеловек, нет. К "просто" тут припутывалась еще какая-то мелкая, десимметрирующая дробность. В неполноту -- как это ни противоречиво -- вкрадывался какой-то излишек, какое-то "сверх" (Кржижановский Сигизмунд. Возвращение Мюнхгаузена. Л.: Худлит, 1990. С. 29).
22 Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. С. 507.
268 Глава 9
быть транспонировано в единицу, но единица не может быть транспонирована в него. Между ними устанавливается понятие сходства, "хотя это "сходство" есть только сходство намека -- не тавтегория"23.
Тот факт, что одно и то же число может заключать в себе совершенно разные, даже несовместимые понятия, важен для-Флоренского потому, что он дает "новую" по сравнению с Боэцием перспективу
Рассуждения Флоренского интересны для меня в той мере, в какой они увязывают троичность, троицу, "тернер" с бесконечностью, нулем и постулированием двух несоотносимых миров внутри одного и того же числа. Как будет видно из дальнейшего, все эти понятия играют в мире Хармса существенную роль.
5
Тарфик -- двойное существо -- у Хармса раздваивается на два имени и два телесных состояния. "Мясо", "тела мертвые основы" отваливаются "камнем в ров", а пальцы тянутся ввысь, как листва (1, 147-- 148).
Раздвоение тела как результат разрезания имени интересовал Хлебникова. Тема двойничества прежде всего связывалась у него с Египтом и мотивом Ка -души, отделенной от тела. Примером развития этого мотива может служить цикл текстов о Степане Разине, в имени которого Хлебников обнаруживал египетский корень -- "Ра". В стихотворении 1921 года тема разрезания-удвоения получает одно из наиболее полных своих воплощений:
Pa -- видящий очи свои в ржавой и красной болотной воде,
Созерцающий свой сон и себя
В мышонке, тихо ворующем болотный злак,
В молодом лягушонке, надувшем белые пузыри в знак мужества,
В траве зеленой, порезавшей красным почерком стан у девушки, согнутой серпом,
Собиравшей осоку для топлива и дома,
В струях рыб, волнующих травы, пускающих кверху пузырьки,
Окруженный Волгой глаз.
Pa -- продолженный в тысяче зверей и растений,
Pa -- дерево с живыми, бегающими и думающими листами,
испускающими шорохи, стоны.
Волга глаз,
Тысячи очей смотрят на него, тысячи зир и зин.
И Разин,
Мывший ноги,
Поднял голову и долго смотрел на Ра,
Так что тугая шея покраснела узкой чертой24.
___________________
23 Флоренский Я. А. Там же. С. 511.
24 Хлебников Велимир. Творения. М.: Сов. писатель, 1987. С. 148.
Троица существования 269
Ра -- это бог солнца, собственно, -- само солнце, но это в мифологии Хлебникова и название Волги у античных авторов25. Волга -- это как бы зеркало, в котором Ра отражается, раздваивается, предстает в виде подводного глаза, удваивающего солнечный глаз над водой. Отсюда настойчивый мотив пузырей, рыб -- своего рода подводных глаз Pa-Волги. Сама поверхность водной глади как бы отрезает Ра-небесного от Ра-речного, создает гомотипическую пару двойников.
Разрезание Ра надвое метафорически введено мотивом красной воды -окрашенной солнцем и кровью, а также мотивом девушки, согнутой серпом над водой, осоки и красного "пореза" на стане девушки. Этот разрез вновь возникает в красной узкой черте на шее Разина -- предвестнике того топора, который отсечет голову Разина, окончательно "раздвоив" его.
Ра-зин оказывается телесным эквивалентом Ра, потому что имя его состоит из двух корней "Ра" и "зин" -- диалектального обозначения глаза (ср. "тысячи очей тысячи зир и зин"). Разин возникает из удвоения солнечного глаза Ра в водном глазе Волги. И это удвоение-разделение отмечается красной "узкой чертой" на его шее. И оно же фиксируется в синонимическом повторе: Ра -зин. Вся фигура разрезания-раздвоения в конечном счете укоренена в разрезании имени: