Беспамятство как исток (Читая Хармса)
Шрифт:
________________
60 Это стояние Казимира -- странное превращение художника в предмет собственного созерцания. Внутреннее становится внешним. Хармс пишет: "Растворю окно на своей башке". Для обозначения головы он выбирает слово "башка", по-видимому, только потому, что оно с помощью окна превращает голову в "башню". Казимир -- это именно фигура мира как шара: "Нет площади поддержать фигуру твою". "Фигура" здесь также выбирается в силу амбивалентности значения этого слова -- "человеческое тело" и "геометрическая, умозрительная фигура" одновременно.
61 Агалтон -- по-хармсовски деформированное греческое "Агатон" (agathon), или, как принято говорить в России, -- "Агафон". Агатон значит "благо" и
62 О соотношении сущности и линии см.: Derrida Jacques. Ousia and Gramme: Note on a Note from Being and Time// Derrida J. Margins of Philosophy. Chicago: Chicago University Press, 1982. P. 29-68.
Глава 8. РАССЕЧЕННОЕ СЕРДЦЕ
1
"Макаров и Петерсен" имеют среди "случаев" близкий аналог. Это "Суд Линча", помещенный в серии сразу за "Макаровым и Петерсеном" под номером восемнадцать. Казалось бы, истории, рассказанные в обоих "случаях", разные, но их объединяет особая роль письма и книги, занимающих центральное положение в обоих текстах. Приведу этот "случай" дословно:
Петров садится на коня и говорит, обращаясь к толпе, речь, о том, что будет, если на месте, где находится общественный сад, будет построен американский небоскреб. Толпа слушает и, видимо, соглашается. Петров записывает что-то у себя в записной книжечке. Из толпы выделяется человек среднего роста и спрашивает Петрова, что он записал у себя в записной книжечке. Петров отвечает, что это касается только его самого. Человек среднего роста наседает. Слово за слово, и начинается распря. Толпа принимает сторону человека среднего роста, и Петров, спасая свою жизнь, погоняет коня и скрывается за поворотом. Толпа волнуется и, за неимением другой жертвы, хватает человека среднего роста и отрывает ему голову. Оторванная голова катится по мостовой и застревает в люке для водостока. Толпа, удовлетворив свои страсти, -- расходится (ПВН, 376).
Хармс строит свой текст таким образом, чтобы сохранить читателя в неведении по поводу двух моментов. Сначала Петров говорит о том, что будет, если вместо общественного сада построить небоскреб. Но Хармс не сообщает нам содержание его речи. Что же будет? С чем соглашается толпа? Как ее согласие отражается на дальнейшем развитии "случая"? Затем возникает загадочная записная книжечка, куда Петров что-то записывает. Что?
Между тем эти загадки -- секреты полишинеля, ответы на которые имеются в тексте. Если построить вместо общественного сада небоскреб, то будет не Россия, а Америка. Толпа соглашается с Петровым, который заносит что-то в записную книжечку. В результате этой записи происходит то, о чем Петров говорил, а именно превращение России в Америку. Ведь суд Линча -исключительно американская
реалия.
Весь сюжет "случая" с судом Линча, вероятней всего, -- развертывание неизвестной читателю речи Петрова и его же загадочной запи
Рассеченное сердце 225
си в книжечке. Если это так, то "Суд Линча" оказывается сродни "Макарову и Петерсену", где происходящее также воспроизводит написанное в книге "МАЛГИЛ". В детском
Разница с "Судом Линча", однако, заключается в том, что Хармс всячески избегает тут эксплицировать эту "геральдическую конструкцию"1 .Она построена на системе умолчаний, провалов, пустот. Петров что-то говорит и что-то записывает. Такая фигура умолчания имеет свои резоны.
Речь и запись Петрова имеют магический характер, они тут же реализуются в сюжете. Но в отличие от книги "МАЛГИЛ", их текст скрыт. Он непроизносим (как в случае с записной книжечкой) или невоспроизводим (как в случае с речью). Важное указание на содержание речи и записи имеется в заголовке, в названии "случая" -- "Суд Линча". Только из названия мы узнаем, что все, что описано в рассказе,-- не простая российская расправа, а именно американский "суд Линча". Это указание принципиально потому, что позволяет увязать происходящее с речью о небоскребе. Но единственное и принципиальное указание содержится не в сюжете, а в отделенном от него названии.
Магия здесь опирается на непроизносимый и невоспроизводимый тексты, на речь, которая не записана, и запись, которая нечитаема.
Эта ситуация, конечно, соотносится с самой идеей первичности, невоспроизводимости "абсолютного истока", с идеей существования невидимого и неназываемого "предмета". Такой предмет, как мы знаем, создает смысл, унифицирует его, и вместе с тем сам он -- "неуловим".
2
Непроизносимая запись к тому же отсылает к такому роду графем, которые непроизносимы. Графемы такого рода, как известно, вызывали постоянный интерес Хармса. С этой точки зрения можно еще раз взглянуть на уже упоминавшуюся хармсовскую технику использования старого правописания, особенно букв "Ф" и "Ъ". И "фита" и "ять" неразличимы от "ф" и "е" в произношении. Они имеют смысл только в области письма. Можно даже сказать, что они не имеют звукового эквивалента. В "Гвидоне" (1930) Хармс описывает явление буквы "ять" как некое событие прибытия, прихода:
М о н а х В а с и л и й: В калитку входит буква ять,
принять ее?
Н а с т о я т е л ь: Да, да, принять.
(ПВН, 216)
_______________
1 О "геральдической конструкции", то есть о такой структуре, в которой один текст как бы повторяет в "уменьшенном" виде другой текст, в который он включен, см.: Ямпольский Михаил. Память Тиресия. М.: Культура, 1993. С. 68--81.
226 Глава 8
Буква может явиться через калитку, дверь, окно, которые, как уже указывалось, связаны в системе Хармса с понятием монограммы. Монограмма имеет особое значение, потому что она сплетает буквы таким образом, что нарушает последовательный ассоциативный порядок речевой цепочки. Монограмма не может быть произнесена, ее смысл -- это синхронный смысл всех спрессованных в монограмму слов. Введенский в "Некотором количестве разговоров" пишет:
П е р в ы й (выглядывая в окно, имеющее вид буквы А). Нигде я не вижу надписи, связанной с каким бы то ни было понятием (Введенский, 1, 211).
Взгляд через буквенное, монограммное окно отрывает письменный текст от любого типа понятий. "Ять" является в калитку как совершенно самостоятельная графема, смысл которой сконцентрирован в ее форме, в ее написании. В одном из рассказов Хармса фигурирует Яков Иванович итон, о котором автор сообщает:
Тут подошел он к двери на которой висела бумажка, а на бумажке было написано жирными, печатными буквами: "Яков Иванович итон". Буквы были нарисованы черной тушью, очень тщательно, но расположены были криво. И слово итон начиналось не с буквы Ф, а с иты, которая была похожа на колесо с одной перекладиной (МНК, 137).