Беспамятство
Шрифт:
Свадьба справлялась для узкого круга. В белом коротком, но последней моде, платье, сшитом на заказ в спецателье, невеста выглядела маленькой девочкой, случайно затесавшейся в волшебный пир королей, а огромные глаза, распахнутые в восторженном смятении, это сходство только усиливали. Надя себя так и ощущала: из прислуги - в принцессы.
– Где взял? — с чисто мужской завистью спрашивали сослуживцы, не узнавая в молодой суженой неприметную курьершу.
Судьба деревенской беглянки круто переменилась. Она узнала, что существует достаток, о котором не ведала и не мечтала. Что, делая покупки, не надо заботиться, хватит ли денег на завтра. Что мыться можно ежедневно, а мыло и воду не экономить. И каждый день есть мороженое - эту свою неутолимую жажду она ублажала
Большаков смотрел на неё с улыбкой. Хорошая девочка. Нарожает ему детей, а больше ничего и не надо, У него и в мыслях не было толстовского бреда — что-то из юной жены лепить, но адаптировать к незнакомой среде придётся. Он приучал её к хорошим манерам, возил в магазины, в рестораны, в Большой театр, брал на приемы и праздничные застолья. Вскоре внешне Надя, если и выделялась среди других чиновничьих жен, то в лучшую сторону. Она достаточно быстро освоила всё, что касалось бытовой сферы, но проникнуть в интеллектуальную оказалась не в состоянии. Пристроить супругу хотя бы в библиотечный техникум или на курсы бухгалтеров у Большакова не получилось. Писала она с грубыми ошибками, а о точных науках имела смутное представление, даже сдачу в магазине подсчитывала с трудом: не отходя от кассы, долго мусолила деньги в руках и шевелила губами.
В конце концов Виталий Сергеевич отступился, оставив жену на домашнем хозяйстве, с которым та управлялась без особого блеска, вынеся из предыдущей нищенекой жизни нулевой кулинарный опыт. Так, стряпала кое-что, не всегда съедобное, и наконец догадалась нанять женщину из Подмосковья, молодую, крепкую и простую, умеющую хорошо готовить — в то время ни один приличный дом не обходился без прислуги. А квартира у Большаковых громадная, на английский манер — в два этажа. Первый занимала кухня, гардеробная, подсобка для стиральной машины, пылесосов, гладильной доски и прочих хозяйственных атрибутов, столовая, гостиная, библиотека, в которой стоял бильярдный стол, две спальни. На втором разместилась малая столовая, детская, хозяйский кабинет и большая супружеская спальня. Но самое поразительное - на каждом этаже имелся туалет и ванная комната, тогда как в Филькино дощатый сортир был один на всех жильцов дома и стоял во дворе, возле внешнего забора, чтобы могла подъезжать машина, выкачивающая говно. Впрочем, сколько Надя себя помнила, машина не появлялась - процедура стоила денег, хоть и небольших, а их не было. Поэтому время от времени отец переносил лёгкое смрадное строение с места на место, присыпав прежнюю яму землицей, В общем, слово «комфорт» Наде ничего не говорило, и связать его с чем-то зримым не получалось. Новую жизнь приходилось осваивать заново на всех рубежах. не имея опыта или хотя бы примера, Надежда делала это по наитию и не всегда удачно.
Домработницу за глаза для краткости называла домрабой, а в глаза Антониной, относилась строго, задачи ставила конкретные, инициативу не приветствовала. Пищу, приготовленную сверх нормы или, по мнению хозяйки, неудачно, домраба должна была доедать сама, За пределы огромной кухни Тоню выпускали редко, поставив ей там же, за ширмой, раскладушку — не барыня, условия получше, чем были у слепой бабки в коммуналке (короткий и горбатый сундук Надины бока запомнили надолго).
Большаков заметил:
– Помощница по хозяйству должна есть с хозяевами за одним столом. И спать на кухне нет необходимости - можно отдать ей одну из гостевых комнат. Неудобно как-то, мы же при социализме живём, значит все равны.
Он сызмальства говорил, как надо, а думал своё, К тому же ныне всё несколько упрощал, чтобы жене было понятней, но та уверенно возразила:
– Как же она может одновременно сидеть за столом и подавать еду? Пусть потом нормально поест на кухне, без спешки. И нечего ей перед сном в гостевую шастать, может на нас наткнуться — ты же сам не всегда спальню предпочитаешь, — многозначительно улыбнулась Надя.
– А насчёт равенетва: не думаешь же ты всерьёз, что наша Тоня равна тебе? Зачем же так говорить?
В её словах был резон, с которым трудно не согласиться, А укор в ханжестве, если не во лжи,
Прежде чистоту в квартире Надежда наводила, на коленках ползая по коврам с влажной тряпкой в руке, поскольку пылесосу не доверяла, да и побаивалась шумной машины. Теперь сбор пыли хозяйка передала домрабс - не напрасно же щедрые деньги получает. В собственном ведении оставила одежду супруга - предмет очень личный, лишь ей понятный. Вещи мужа она содержала в идеальном порядке, часами перебирала стопки сорочек в платяном шкафу, те, что немного замялись от долгого лежания, заново переглаживала на специально приобретенной гладильной доске со сменными чехлами, утюг занятно настраивался на определенную ткань. Эта работа, как и стирка в автоматической машине, доставляла ей удовольствие. Но самое главное, на что было направлено внимание - желания Виталия Сергеевича, их Надя старалась не только исполнять безотказно, но и угадывать.
Большакову налаженный быт и строгая гармония домашней системы не просто нравились, как нравится архитектору воплощение в материале конструкции, рождённой первоначально лишь игрой воображения. Однако не одно тело и мысли, но и душа его, нетерпимая к давлению и противостоянию, находила в жене успокоение. Он испытывал физическую потребность видеть и чувствовать рядом юное существо, глядящее на него, как на бога. Ещё более хотел этого потому, что редко выпадало свободное время для такого удовольствия. Служебный график Виталия Сергеевича был предельно плотным. Он часто уезжал в командировки, являлся домой заиолночь, зато мог нагрянуть среди бела дня и велеть жене быстренько залезть в ванную или, как вчера, с порога:
– А ну, раздевайся и ложись быстренько на ковёр в кабинете.
Ковер белый, пушистый, щекотный, хозяин ласковый. Надя
повизгивала от удовольствия, с энтузиазмом выполняя супружеские обязанности. Виталий Сергеевич вообще ей по сердцу: пьет только в праздники, ие сквернословит, не дерётся. Все его уважают, Надежда уважала тоже и, потому совсем неудивительно, любила, как любят лучшее, что у тебя есть. Собственно это была не любовь, как ее принято понимать традиционно, а осуществлённая мечта о другой жизни, ибо та, что совершалась в родительском доме, на жизнь походила мало. не избалованная в детстве нежностью, не испорченная классической литературой, Надя смутно представляла многомерность слова «любить». Поначалу думала, что «любить» и «иметь» - одно и то же.
– Я люблю тебя, - говорил ей на ухо разгорячённый интимными ласками Большаков.
– А я тебя как люблю-ю!
– повторяла она за ним, вкладывая в эту фразу чувство собственника, нашедшего на дороге пухлый кошелек с деньгами.
Кошелек Наде нравился, она крепко прижимала его к себе обеими руками и уступать никому не собиралась. В конце кондов, её тоже купили и использовали по прямому назначению. При этом жертвой она себя не ощущала, напротив, потребуется — на уши встанет. А то! Если бы не удачное замужество, уродовалась бы задешево где-нибудь в подворотне. Так постепенно и вжилось в сознание - она счастлива и благоденствует благодаря мужу.
Жаль, Виталий Сергеевич годами старше и много работает. Иногда ему не до любовных утех, не до позднего сытного ужина — выспаться некогда, придёт заполночь и падает на кровать в изнеможении, а но ночам сучит ногами и валокордин пьёт. Чтоб так работали, она прежде не видела и даже вообразить ис могла, потому считала ненормальным. Быстро износится, может даже помереть раньше времени. Тогда всё, что вокруг, и ещё много чего, будет принадлежать ей, жене. Что с этим делать, она никогда не думала, как не смущалась мыслям о смерти мужа, не находя в них ничего предосудительного - жизнь есть жизнь, и любая, даже богатая и красиво устроенная, имеет законный конец. Но пока силёнок у Большакова хватало, даже на занятия в спортзал ходил, и это время было снято. По определённому графику посещал он и врачей, особенно зубного, в общем, о здоровье заботился. И то хорошо, потому что новое бытие Наде шибко нравилось. Много в него вмещалось интересного, даже захватывающего.