Беспечные ездоки, бешеные быки
Шрифт:
— Знаешь, Билл, это лучшее, что я читал в своей жизни. Но не мог бы ты поставить картину в Соединённых Штатах?
— Нет, место съёмок здесь исключительно важно, всё должно быть правдоподобно.
— Не знаю, что и делать, ведь придётся уехать из страны месяца на три и боюсь, что после возвращения вопрос о браке с Эли потеряет свою актуальность. А нельзя придумать роль и для неё?
— Нет, женщина по сценарию не предусмотрена.
— А место вроде помощника продюсера, главное, чтобы она оставалась со мной?
— Нет, об этом не может быть и речи.
Так после отказа Мак-Куина Фридкин начал съёмки, не имея актёра на главную роль. В конце концов, на неё согласился Рой Шайдер, ветеран «Французского связного», к тому же очень модный актёр после работы в «Челюстях».
Контракт Фридкина с Джулией Стайн на постановку трёх картины предусматривал бонус в миллион без согласования с Вассерманом.
Фридкин убеждал Грина в том, что добивается «передачи подлинных чувств и переживаний народов стран «третьего мира», угнетаемых транснациональными корпорациями, на присутствие которых, в картине, правда, нет и намёка». При всей парадоксальности подобной сентенции режиссёр-миллионер на собственной шкуре мог почувствовать бесправие неимущих — кованный сапог студии твёрдо стоял на его горле. А Бладорн, его личный угнетатель и капиталист-разбойник, через компанию «Галф + Уэстерн» символизировал всех поработителей развивающихся стран уже тем, что съёмки картины проходили на территории его владений.
Съёмки «Колдуна» проходили во Франции, Израиле, Доминиканской республике и в Нью-Джерси. Бюджет картины вырос до 22,5 млн., по сравнению с которыми перерасход средств при производстве «Челюстей» сравним разве что со сдачей в магазине. Примечательно, что Фридкин ненавидел Израиль. По словам Нэйрн-Смит, он постоянно твердил: «Когда мы только уедем из этой страны, что за люди! Противные и надоедливые, как в нашей семье!». Здесь же закончились и счастливые дни этой пары. Вспоминает Нэйрн-Смит: «Однажды я сказала, что, наверное, опять беременна. Он начал кричать:
— Мне сейчас не до ребёнка! Я совсем не хочу этого ребёнка! А если ты не избавишься от него, я избавлюсь от тебя!
— Абортов больше не будет! — ответила я.
— Извини, у меня начинаются пробы актёров, — коротко сказал Фридкин, развернулся и ушёл.
Последний раз я его видела на съёмках взрыва здания. На мизинце у Фридкина красовалось обручальное кольцо «Картье», которым он эффектно помахал мне и прокричал через всю площадь: «Всё решим в Нью-Йорке!».
На самом деле Фридкин и не помышлял о женитьбе. В 70-е годы вообще никто не женился, обещания давались мимоходом и нарушались чуть ли не каждый день, как тогда говорили «пока молоко не скисло». Ни к чему не обязывающий, случайный секс был нормой. Рассказывает Фридкин: «Я относился к Дженнифер просто как к очень красивой женщине, но настоящего чувства к ней никогда не испытывал. Как сексуальный объект она была великолепна. А вот она, похоже, относилась ко мне по-другому. Кстати, я всегда считал её реальным воплощением образа героини фильма «Роковое влечение». Почти двадцать последних лет она одержима своей страстью. Даже у себя дома в мою честь устроила нечто вроде храма. Как-то в Израиле она пришла ко мне и сказала, что беременна и хочет, чтобы я на ней женился, а я ответил: «Я на тебе не женюсь».
Все мысли Фридкина были заняты «Колдуном», а не Нэйрн-Смит. Благодаря необычной финансовой схеме в его распоряжении оказалась не одна, а целых две студии. Рассказывает Марк Джонсон, начинавший работать на картине стажёром второго ассистента режиссёра: «На тот момент Билли уже получил «Оскар» за «Французского связного» и снял «Изгоняющего дьявола», третий в Голливуде фильм по величине кассовых сборов за всю историю. Понятно, что нам он казался Иисусом Христом, спустившимся на площадку прямо с небес. Конечно, он считался неприкасаемым». Стоило Фридкину узнать, что на «Юнивёрсал» умудряются просматривать текущий материал раньше него самого, он поставил перед камерой рабочего, которого предварительно обучили английской фонетике. Его роль заключалась в том, чтобы раз за разом, пока в бобине не кончится плёнка, твердить, чётко проговаривая специфические звуки: «А вот ещё суточные, ми-и-стер Ва-хер-ман, ещё суточные!». Тем временем Бладорн купался как сыр в масле. Трудно было не заметить, что Доминиканская республика очень бедная страна, а вся власть в ней принадлежит холдингам Бладорна. «По сути, на него работал и президент Балагер, и всё правительство», — замечает фридкин. Поэтому неудивительно, что, когда для офиса совета директоров некоей нефтяной компании, железной хваткой державшей за горло вымышленную латиноамериканскую страну, в котором должен был пройти аукцион, режиссёру потребовалась фотография, он, не
Манера поведения Фридкина любую сложную ситуацию превращала в критическую. Он лично инспектировал самые отдалённые места съёмок, обнаруживал пару не понравившихся мелочей, ставил всех на уши и не начинал съёмку, пока не добивался исправления. Его страсть к перфекционизму обходилась недёшево. Рассказывают, что увольнения во время работы над фильмом следовали одно за другим. Он уволил даже Дейва Сальвена, своего многолетнего линейного продюсера и пятерых менеджеров производства. Текучка кадров была такой, что Джонсон вскоре «дорос» до второго ассистента режиссёра. «Еще бы неделька-другая, и я стал бы продюсером», — шутит Марк. «Мне повезло больше остальных. Я исполнял главную роль и уволить меня было нельзя, — вспоминает Шайдер. — Как-то я попросил Билли перестать увольнять людей, потому что мне надоело мотаться а аэропорт и желать всем доброго пути». А вот замечание Бада Смита, монтажёра Фридкина: «Поначалу это напоминало старый бейсбольный принцип: три плохих удара и тебя меняют, три пропущенных мяча и — всё. Но постепенно дело дошло до двух промахов, потом до одного, пока, наконец, ошибки или просчёты вообще перестали иметь значение. Он стал увольнять людей просто потому, что не хотел их больше видеть. Он уволил оператора Дика Буша за то, что тот хотел подсветить эти чёртовы джунгли, и мы лишились полностью всей операторской команды. Был уволен профсоюзный шеф водителей грузовиков — за ним ушли все водители. При наших масштабах требовалось человек тридцать — сорок и нам пришлось набирать полностью весь коллектив. Та же история повторилась с группой каскадёров». Работу Сальвена Фридкин взял на себя, подражая режиссёрам «нового» Голливуда, продюсировавшим собственные картины. Результат был катастрофическим.
Для одной из финальных сцен за несколько песо он нанял местного крестьянина, который должен был исполнить роль шофёра, везущего героя Шайдера в город. На свою беду, водитель по пути задавил свинью. Фридкин снял эпизод, накричал на бедолагу и уволил. Вспоминает Джонсон: «На обочине лежала умирающая свинья и билась в агонии. Билли подошёл к ней и расплакался. Всем, и актёрам, и съёмочной группе стала очевидна фальшь его чувств и отношения к людям: он мог зайтись в истерике при виде умирающего животного и без зазрения совести выгнать с работы ни в чём не повинную замечательную женщину, менеджера съёмочной площадки. Она убежала от нас прочь, обливаясь слезами. Так Билли умел выражать своё сочувствие. После этого случая народ стал задумываться, а есть ли у него сердце?».
Ребёнок Фридкина и Нэйрн-Смит родился в ноябре 1976 года. Дженнифер назвала его в честь своего отца — Седрик. Близкие отношения тут же свелись до упоминания друг о друге в третьем лице — «он сказал», «она ответила». После трёх лет совместного проживания как муж и жена, он, по словам Нэйрн-Смит, бросил её и ребёнка, отказываясь признать своё отцовство. По свидетельству Эллен Бёрстин, имевшей близость с Фридкиным после работы над «Изгоняющим дьявола» (что сам режиссёр, правда, отрицает), он рассказал ей, что «разошёлся с Нэйрн-Смит, но однажды всё-таки имел с ней секс, во время которого она не воспользовалась тем, что обычно использовала. Так Нэйрн-Смит забеременела. Она сделала это нарочно, чтобы привязать его к себе. Сам же Фридкин не собирался иметь с ней в дальнейшем никаких отношений». Рассказывает Грин: «Он с ума сошёл, когда Дженнифер объявила, что на четвёртом месяце беременности. Закатывал истерики, утверждая, что она хочет прижать его к стенке. Буквально за пару дней она стала его врагом. Билли не признавал своё отцовство до тех пор, пока это не стало очевидно. Я сам видел младенца и знаю, что он как две капли воды похож на Фридкина, но тот стоял на своём:
— Я не сдамся, это не мой ребёнок.
— Билли, — сказал я тогда ему, — если Дженнифер пойдет в суд с сыном на руках, тебе не отвертеться!».
А вот замечание самого Фридкина: «Я сразу сделал необходимые анализы, и получив результаты, окончательно убедился, что являюсь отцом ребёнка. Больше я никогда не оспаривал этот факт и с момента рождения оказывал ему всяческую помощь».
Барри Диллер и Сид Шайнберг посмотрели монтаж и уже не сомневались, что попали в беду. Опасения только усилились, когда Фридкин стал в открытую выказывать им своё пренебрежение. В особенности это касалось Шайнберга, которого режиссёр иначе как идиотом не называл. К тому же в «Колдуне» было слишком много актёров-европейцев и среди них Франсиско Рабаль, Амиду и Бруно Кремер. Шайнберг указал на этот факт режиссёру: