Беспечные ездоки, бешеные быки
Шрифт:
Правда, вскоре выяснилось, что это ровным счётом ничего не значит. «Бонни и Клайд» стартовал 13 сентября в Дентоне, штат Техас, а на следующий день пошёл по всем городам Юга и Юго-запада страны. И тут, буквально через две недели показа, фильм «подвинула» широко разрекламированная картина собственного производства «Севен артс» — «Отражения в золотом глазу» с Марлоном Брандо. Оказывается, компания зарезервировала кинотеатры, в которых пошёл «Бонни и Клайд», ещё до того, как приобрела «Уорнер бразерз». «Вопрос стоял: или — или. Иначе им негде было бы показывать «Отражения», — говорит Битти.
Тем временем дела «Бонни и Клайда» шли не лучше, чем у любого честного бизнеса в Нью-Йорке. Ледерер пошёл
Примерно в это же время в Торонто на съезде кинопрокатчиков присутствовал Питер Фонда, внося свою лепту в продвижение на рынок последней картины компании «Эй-Ай-Пи» по сценарию Джека Николсона «Путешествие». После главной роли в крупнейшем хите «Эй-Ай-Пи» «Дикие ангелы» (а фильм при бюджете в 360 тысяч долларов принес ни много ни мало 10 миллионов) он стал Джоном Уэйном всех байкерских историй. Фонда, в элегантном, пошитом на заказ двубортном костюме, нарочито не скрывая отсутствия в своём гардеробе носков и ботинок, сидел рядом с Жаклин Биссет. Вот как сам Фонда вспоминает тот эпизод: «Я всегда хотел поиметь её, а она как раз спрашивает с обезоруживающей улыбкой:
— Питер, почему вы без носков и ботинок?
— А как иначе моя нога окажется у тебя под платьем, Джекки? — улыбнувшись в ответ, произнес я и начал своё продвижение.
— Прекрати, — завопила она.
И тут я услышал: «Господа, Питер Фонда».
— Извини, Джекки, это меня».
Фонда прошел на сцену, произнес несколько дежурных фраз, принял золотую зажигалку «Зиппо» с памятной надписью, и удалился в свой номер в мотеле «Лейкшор» с красными бархатистым рисунком на обоях. Он был занят подписанием бессчетного количества глянцевых фотографий со своей физиономией для жён, детей и друзей прокатчиков.
«Я был навеселе. Случайно посмотрел на снимок из «Диких ангелов», где мы с Брюсом Дерном сидим на мотоцикле. И тут меня осенило — вот оно! Это же вестерн наших дней — два приятеля гоняют по стране, возможно, толкают наркоту. Денег у них полно и они собрались свалить во Флориду, чтобы осесть там и завязать. А парочка обывателей разделывает их под орех только за то, что они на них не похожи».
В половине пятого утра другим сумасшедшим, способным воспринять подобную идею, мог быть только Деннис Хоппер. Фонда и Хоппер были закадычными друзьями, хотя нередко и собачились друг с другом. В Лос-Анджелесе было половина второго ночи, когда Фонда разбудил своим звонком Хоппера:
— Послушай меня, дружище…
— Да, это вещь. Что собираешься делать?
— Думаю, ты — поставишь, я спродюсирую, писать и играть будем вместе — так деньги сэкономим.
— Приятель, ты что, отдашь мне режиссуру?
— Ну, я так точно не готов, а ты хочешь ставить, мне нравится твой напор, в общем, я хочу, чтобы ставил именно ты.
Если верить Хопперу, у них с Питером был договор — не делать из байкеров звёзд, так что от восторга он не прыгал. Но ничего лучше на горизонте не предвиделось, а это дело выглядело верным,
— Питер, так они сказали, что дадут деньги?
— Да.
— Тогда это чертовски клёвая идея!
Оставалось решить, какие у них будут наркотики. Хоппер заметил:
— Питер, на мотоцикле не увезёшь столько «травы», чтобы хватило для «пенсии», слишком много нужно. Давай, что-то другое.
— Тогда — героин?
— К черту героин, вони много будет. А что, если — кокаин? Остановились на кокаине. «Кокаин был зельем королей.
Я подсмотрел у Бенни Шапиро, музыкального промоутера, а тот — у Дюка Эллингтона. В те времена никому и присниться не могло, что кокаин станет обычным делом: на улице его было не купить, редкая была вещь, дорогая», — вспоминает Хоппер. (На съемках кокаин заменяла питьевая сода.)
Звонок Фонды пришелся как нельзя кстати — Хоппер дошёл до ручки. Временами необузданный, вечно взъерошенный актёр, талантливый фотограф, одним из первых начавший коллекционировать поп-арт, приятель и верный «оруженосец» Джеймса Дина, с которым встретился на съемках «Бунтовщика без идеала», Хоппер был не у дел. Ему не давали работать после стычки с режиссёром Генри Хатауэйем. На официальных приёмах у него была привычка доставать студийных функционеров разговорами о киноиндустрии. Мол, всё прогнило, всё мертво — как прокопченный старый морячек, подсевший на «кислоту». Он, не переставая, твердил, что «вот-вот полетят головы, падут старые порядки, а вы все вымрете, как динозавры». Хоппер заявлял, что Голливуд должен управляться на основе социалистических принципов, а финансовые потоки доходить до молодых, вроде него. Он вспоминал: «Я был в отчаянии. Я мог вот так, запросто, зажать продюсера где-нибудь в углу и потребовать ответа на вопрос, почему я не снимаю и почему меня не снимают в кино. Ну, кто захочет иметь дело с маньяком?». Они лишь ухмылялись и отходили. «Нью-Йорк и Голливуд были для меня невыносимы — приходилось чуть ли не на коленях у продюсера сидеть на приёмах, — признаётся Хоппер. — Я честно старался быть вежливым и обходительным. Но в какой-то момент накатывало, я начинал беситься и взрывался. Да, что уж там говорить, не могу я долго быть пай-мальчиком. Ну, нет во мне этого, не могу я притворяться — ни на публике, ни сам перед собой».
Хоппер жил в Лос-Анджелесе с женой Брук Хейуорд. Брук была дочерью агента-продюсера Лиленда Хейуорда и актрисы Маргарет Саллеван, к тому времени уже успевшей побывать женой Генри Фонды. Она, а с ней и Хоппер, оказалась так близко к «принцам крови» «старого» Голливуда, что ближе и не бывает. Брук и Хоппер встретились в 1961 году, играя во внебродвейском спектакле «Мандинго», когда у неё в самом разгаре был роман с художником Ричардом Сильбертом. Очередная мачеха, Памела Черчилл Хейуорд, спала и видела как бы свести Брук с приличным человеком, или, как говорил её брат Билл, «с сыном генерала Першинга или куском дерьма побольше. Думаю, Брук везде крутилась с Хоппером только для того, чтобы насолить Памеле». Но она — влюбилась. «В те дни Деннис был невероятно яркой личностью, — вспоминает Брукс, — просто душка».
В том же году «красавица и чудовище» поженились и переехали в Лос-Анджелес. У Брук уже было двое детей от предыдущего брака, а в апреле 1962 года у них родилась ещё девочка, которую назвали Марин. Но медовый месяц продолжался недолго. Ещё в юности Хоппер был не дурак выпить, пристрастившись к пиву в нежном двенадцатилетнем возрасте, когда помогал убирать пшеницу на ферме деда в Канзасе. В 60-е годы дело стало хуже. «Спиртное в доме старались не хранить, потому что Деннис уничтожал всё, сколько ни поставь, в считанные минуты. Мог выпить даже херес, что держали для выпечки», — рассказывает Брук.