Беспечные ездоки, бешеные быки
Шрифт:
Было видно, что Шнайдер места себе не находил из-за того, что позднее «Мотеорологи» [36] назовут «привилегией бледнолицых». Эта болезнь была довольно распространена среди представителей киноиндустрии, становясь своего рода платой за обильный «денежный дождь», под который они неожиданно попали. Вот как об этом вспоминает Бак Генри: «Во многом это было связано с комплексом вины среднего класса. Мол, как же так, мы богаты, даже знамениты, наши деды столько сил для этого положили. А какое право мы имеем поучать других, когда сами толком ничего не знаем и не умеем». Говорят, что спустя годы, уже после беспорядков 1992 года, когда все вокруг покупали оружие для защиты своих особняков, Шнайдер сказал своему другу: «Вот приди они сейчас в мой дом да сожги всё дотла, пальцем бы не шевельнул!».
36
«Метеорологи» — подпольная организация, сформированная в 1969 г.
Однажды Хоппер, Фонда и драматург Майкл Макклюр зашли в офис компании «Райберт», чтобы обмозговать очередную задумку. Люди из «Эй-Ай-Пи» намеренно затягивали вопрос с «Беспечным ездоком», а никто другой, находясь в здравом уме, не собирался финансировать режиссёрскую работу нехорошего мальчика Хоппера. Николсон посмеивался: «Кто не знает Денниса! И что же, вот так, запросто, взять и добровольно выложить ему наличные? Как бы не так».
Рэфелсон познакомился с Хоппером в Нью-Йорке через Бака Генри. Попросту говоря, он наткнулся на него на вечеринке в квартире подружки Бака в Ист-Виллидж [37] . Хоппер сидел на полу и разбирал пьесу Рэфелсона и Макклюра «Ферзь», действующими лицами в которой были, ни больше ни меньше, — шишки администрации Линдона Джонсона. По ходу действия Джонсон, Макджордж Банди, Дин Раек и Роберт Макнамара в белых, вышитых бисером ночных рубашках, оставлявших открытыми плечи, поедали омаров, походя планируя покушение на Джона Кеннеди. Прихрамывая, в комнату пробрался Шнайдер _ у Него нога была в гипсе — и уселся на стол в дальнем углу. Хоппер с Фондой собрались, было, пойти в кабинет Николсона посмолить «травки», но Рэфелсон остановил их и представил Шнайдеру. Хоппера он отметил особо: «Конечно, парень с большим приветом, но я в него верю, и считаю способным сделать для нас блестящий фильм». Выслушивая обычные в таких случаях дежурные фразы, Шнайдер разглядывал новых знакомых. Хоппер — смуглый, невысок ростом, в хлопковом пиджаке и грязных джинсах, с бородой, «конским хвостом» и повязкой на голове. В его беспокойных глазах то и дело вспыхивали параноидальные огоньки, а лоб пересекала глубокая складка, словно след от лезвия ножа. Фонда — высокий, чем-то напоминавший аиста, был точной копией отца, вот только волосы другие — белокурые и длинные, пиджак с бахромой и мокасины из сыромятной кожи.
37
Ист-Виллидж — район южного Манхэттена к востоку от Бродвея с центром — площадью Св. Марка. Получил известность в 1960-е как центр нью-йоркской контркультуры. В настоящее время — район небогатых художников, хороших театров и художественных галерей.
Получалось, что даже по меркам Берта и Боба в «Ферзе» они хватили через край, а когда Хоппер запросил 60 тысяч долларов, Рэфелсон просто сменил тему разговора:
— А как дела с вашим «мотоциклетным» проектом?
— Да как сказать, «Эй-Ай-Пи» постоянно водит нас за нос, обложила условиями. В общем, ничего хорошего, — пожаловался Фонда.
— К чёрту, пойдёмте ко мне и посоветуемся.
Так и сделали. Берт согласился профинансировать «Одиночек», как тогда они называли свой фильм, в размере 360 тысяч долларов. Правда, у него не было студии, связанной с дистрибуцией картины, а использовал он исключительно собственные деньги. Получалось, что он согласился поддержать ребят, начисто лишённых опыта режиссуры и продюсирования, да ещё с репутацией людей, от которых, кроме неприятностей, и ждать нечего. Другими словами, на свой страх и риск Берт вкладывался по полной программе, полагаясь разве что на интуицию. Мало того, он ещё обещал не вмешиваться в процесс производства, ведь свобода творчества режиссёра была основным принципом компании «Райберт». Позднее, когда возникли разногласия по поводу актёрского состава, Берт уступил ещё раз, сказав: «Всё правильно, никуда не денешься».
Оговорив, что Фонда с Хоппером получат по 11% от прибыли (Сазерн мог получить или не получить свои 11%), а Шнайдер — всё остальное, ребята были готовы действовать. Берт выписал им свой именной чек на 40 тысяч с тем, чтобы Хоппер смог снять некоторые сцены во время Марди-Гра [38] . Это была своего рода проверка — получится, значит пойдёт и финансирование, и дальнейшая работа. Но Фонда просчитался с датами — думал, что на подготовку у них есть целый месяц, а выходило, что оставалась всего неделя. В спешном порядке Хоппер стал искать друзей с 16-мм камерами. Тут же выяснилось, что не обойтись без продюсера-профессионала, причём желательно с выходом на Голливуд. Вечный параноик, Хоппер и на этот раз старался окружить себя родственниками и друзьями. Так, он призвал брата жены Билла Хейуорда и нанял его на работу за 150 долларов в неделю. Быстро сколотили съёмочную группу, а вечером накануне отъезда в кабинете Хейуорда провели производственное собрание — свободное и раскованное, как и всё в 60-е годы. Его участники, сплошь длинноволосые, сидели на полу. Ближе к
38
Марди-Гра — (вторник на масленицу) — праздник в Новом Орлеане и других городах Луизианы с красочным карнавалом, балами и парадами с участием ряженых и джаз-оркестров.
«Я сразу понял, что будут проблемы, потому что главный осветитель это та ещё работёнка, тут с кондачка нельзя, опыт нужен, — продолжает Хейуорд. — Совещание в понимании Денниса означало его выступление перед благодарной аудиторией. Других слушать он не собирался. Так что, добравшись до Нового Орлеана, группа оказалась в состоянии войны — многие впоследствии вообще никогда не разговаривали друг с другом. В общем, отношения были испорчены, причём всё оказалось гораздо серьёзнее, чем тогда можно было предположить».
В аэропорт Денниса отвозила Брук Хейуорд. По дороге они поговорили:
— Ты совершаешь большую ошибку. У тебя ничего не выйдет, Питер — не актёр. Поверь, я знаю его с детства. Кончится тем, что ты выставишь себя дураком.
— Ты никогда не желала мне успеха. Тут бы поддержать, а ты говоришь о провале. Точка — хочу развод.
— Прекрасно.
Хоппер замечает: «Так всё и было. После этого разговора мы больше не виделись».
Сценария у команды не было, зато Питер и Фонда знали имена двух главных героев. Одного звали Билли — Билли Кид, его должен был играть Хоппер, другого Уайт — Уайт Эрп, по прозвищу Капитан Америка, в исполнении Фонды. Ещё авторы знали, что хотят снять эпизод видений, вызванных наркотиками-галлюциногенами. Больше идей не было.
Три оператора съёмочной группы — Барри Файнштейн, Бэйард Брайант, снимавший в Нью-Йорке альтернативное кино для Адольфаса Мекаса, и Ле Блан, впоследствии прославившийся своими эксцентричными этнографическими документальными лентами, — оказались в сложном положении. Дело в том, что Хоппер каждого из них назначил главным оператором. Питер Пилафиан, звукооператор Брайанта, вспоминает: «Никак не могли договориться о том, что такое широкий формат. Спорили по поводу постановочных сцен с участием главных героев во время праздника. Тут Деннис становился чуть ли не маньяком-психопатом. Он хотел, чтобы на столе лежала парочка револьверов, причём непременно заряженных. Ну любил он такую атмосферу, любил нервы пощекотать». А вот замечание Билла Хейуорда: «В Новом Орлеане он совсем с катушек слетел и выпустил из рук весь процесс съёмки».
По мнению самого Хоппера, никто не хотел быть рядовым, все лезли в генералы: «Каждый мнил себя режиссёром. Я же требовал, чтобы камера работала только тогда, когда об этом скажу им я. Но стоило мне отвернуться, как тут же начинали снимать».
В самый первый день, в половине седьмого утра 28 февраля 1968 года, Хоппер собрал съёмочную группу на автостоянке аэропорта «Хилтон». «Я был взвинчен до предела, — вспоминает Деннис. — Что касается ощущений, то я считал себя чертовски хорошим режиссёром, лучшим во всей Америке». Чувствовалось, что у него начался сильнейший приступ паранойи и он, по словам Брайанта, «разошёлся вовсю, начал разглагольствовать о том, что наслышан, как много среди нас творческих личностей. Но на самом деле здесь есть только один творец — это он сам, а остальные — наёмники на подхвате, рабы и ничего больше. Вёл он себя как сумасшедший, нёс какой-то бред. Похоже, что он тогда намешал спиртное и наркотики».
Фонда вспоминает, что никто из ребят ничего не мог понять, а Деннис продолжал распекать всех по очереди, заявляя, что «это — ЕГО чёртов фильм, и что он этот — ЕГО чёртов фильм — никому не отдаст». Кончилось тем, что режиссёр охрип. Во время «спектакля» Сазерн делал вид, что забавляется с членом невероятных размеров. Он, как и все остальные, знал, что непререкаемым авторитетом для Денниса был Джеймс Дин. Так вот, когда Хоппер выдавал что-нибудь совершенно непотребное, он обычно говорил: «Деннис, а вот Джимми это бы не понравилось». Фонда посмотрел на часы и с ужасом понял, что они пропустили начало праздника — парад. «Все смотрели на меня. Ведь, в конце концов, я был продюсером. А что я мог сделать? Я стоял и думал, что всё летит к чертям. И это в мой 28-й день рождения! Хорош подарочек — этот фашист-недомерок свихнулся и вот-вот похоронит всё дело». После этого случая Фонда попросил Пилафиана и остальных звукооператоров незаметно записывать то, как Хоппер переливает из пустого в порожнее, подумывая о том, что рано или поздно это может пригодиться.
Народ стал потихоньку разбегаться. В последний день Хоппер снимал эпизод с «наркотическим путешествием» на кладбище. Участвовали Фонда и две актрисы — Карей Блэк и Тони Бэзил. Рассказывает Брайант: «К тому времени Деннис успел достать всех так, что снимать мне пришлось одному. Он довольно грубо приказал Тони раздеться и влезть, нет, даже заползти, в одну из могил со скелетом». Сцена на кладбище стала кульминацией всех съёмок на Марди-Гра. Хотя снимали всего полтора дня, этого оказалось достаточно, чтобы Деннис и Питер разругались в пух и прах. Хоппер добивался от Фонды излияния чувств — мать героя наложила на себя руки, а он, её сын, должен был, упрекая, бормотать что-то перед статуей мадонны.