Беспечные ездоки, бешеные быки

Бискинд Питер

Торн же считает, что Хоппер решил избавиться от него и Сазерна сразу после того, как их имена сделали своё дело, и машина заработала: «Представляете себе режиссёра, который всем своим видом показывает, что не хочет вас видеть, ведёт дело к тому, чтобы вы ушли сами или ушли вас? Никогда не мог понять, зачем он хотел сломать жизнь человеку, который столько сделал для этого проекта. Ведь Терри умер в нищете, так хотя бы воздадим ему должное!».

Как бы там ни было, Питер перераспределил высвободившиеся средства пополам между Биллом Хейуордом и собственной производственной компанией «Пэндоу». Прознав о дележе, Хоппер воспротивился. Он был вне себя от ярости и даже хотел вышвырнуть обоих в окно.

— Мы же договорились делить всё поровну, так какого же чёрта? — неистовствовал

Хоппер.

— Ну что, ты выходишь из игры, выходишь? — вопил в ответ Фонда.

— Нет, дружище, увидимся на съёмочной площадке.

А вот комментарий Хоппера: «С этого дня Питер запсиховал так, что нанял телохранителей. Тогда Пол Льюис предложил запереть его в грёбаном трейлере, что мы и сделали. Он попеременно то орал, то скулил: «У меня пуля в животе, я — посреди пустыни, я не могу работать, я хочу сэндвич». Чёрт знает что. Скулёж и бабий вой длился целую вечность. Так что же это, если не открытый саботаж картины?». (Фонда отрицает факт найма личной охраны, а Льюис не помнит, чтобы Фонду запирали в трейлере.)

Всё время съёмок отношения между Фондой и Хоппером оставались натянутыми. «Бояться-то я его не боялся, — вспоминает Фонда, — но вместо ремня носил цепь от мотоцикла, хромированную, конечно. Когда стоишь лицом к лицу с таким ублюдком, подпоясаться не мешает, знаешь, если что — есть чем свернуть ему челюсть. Как-то на съёмках во время обеда Деннис в очередной раз был готов выйти за рамки приличия, а я просто заметил: «По крайней мере, я не бью женщин». Он посмотрел на меня и ничего не сказал — я же знал, как досталось Брук».

В отличие от цирка, который устроили на съёмках во время Марди-Гра, процесс натурных съёмок в Калифорнии и на Юге проходил на несравнимо более высоком профессиональном уровне. Правда, и здесь Хоппер и Фонда постоянно нарушали правила игры, привлекали в массовку местных, подбирая их буквально на дороге, сами импровизировали по ходу диалогов. Снимали, невзирая на освещение — начало эпизода шло в пасмурную погоду, а конец — при солнце. На будущие нестыковки просто не обращали внимание. Так же, как и на пятна от химикатов на неэкспонированной плёнке. Фонда называл это «аллегорией правды жизни в кино».

По иронии судьбы, Хоппер недолюбливал мотоциклы. «Терпеть не мог эти чёртовы машины. Ужас они на меня наводили. Дело в том, что как-то на бульваре Сансет я попал на масляное пятно, а сзади ещё и девчонка сидела. В общем, дней десять я провалялся в больнице. Поэтому во время съёмок после каждого эпизода мой «байк» сразу загоняли в грузовик», — вспоминает Деннис.

Молва утверждает, что во время съёмок эпизода у бивачного костра, когда герои размышляют о перспективах вторжения на Землю обитателей Венеры, Николсон выкуривал немыслимое количество косяков. Он бахвалился, что курит «травку» каждый день вот уже пятнадцать лет подряд, отчего и лицедейство у него идёт в замедленном темпе.

На съёмки ушло чуть больше семи недель. Почти в самом конце работы из гаража механика в Сими-Вэлли [42] украли все мотоциклы киногруппы. Это известие так выбило ребят из колеи, что было решено всё бросить и устроить вечеринку по случаю окончания съёмочного процесса. Только тут вспомнили, что забыли снять второй эпизод у костра, когда Капитан Америка говорит своё знаменитое: «Вот мы всё и профукали». Решили доснять позже. А Фонда, уставившись на огонь, размышлял: «В чём моя мотивировка? А вот в чём — «Ну, здравствуй, подлый фашист, могильщик великих надежд!».

42

Сими-Вэлли — город к северо-западу от Лос-Анджелеса.

Хоппер оставался верен своим представлениям о кино и в монтажной. Французские режиссёры «новой волны» были вынуждены обходиться без таких оптических эффектов, как наплыв — постепенное превращение одного изображения в другое, или чередование расплывающегося и чёткого кадра, потому что не могли себе это позволить по финансовым соображениям. Однако именно отсутствие подобных эффектов

создавало совершенно иную эстетику, придавало картинам черты документального кино и убыстряло ход действия. Хопперу это импонировало. Своё влияние на него оказали и американские режиссёры-авангардисты. Он не стал отказываться от такого технического «дефекта», как блики объектива, результат которого обычно всегда оказывался на полу монтажной, придавая в то же время изображению некий кустарный, любительский оттенок. «На него серьёзно повлиял Брюс Коннер. Именно от него у Денниса невероятно резкие монтажные переходы. Конечно, учили нас совсем другому, но зато достигалась абсолютная свобода формы и абстрактность. Мне это нравилось. Так что одним из мотивов, почему я позвонил Хопперу из Торонто, чтоб он провалился, этот город, было то, что он обладал тем, чего у меня не было — таланта, знаний и способностей», — замечает Фонда.

Иногда его идеи назвать иначе, как бредом, было трудно, Бертольд Брехт под «кислотой», не иначе. Например, он хотел, чтобы титры с перечислением участников постановки шли вверх ногами. Если верить Биллу Хейуорду, истоки представлений Хоппера о монтаже следует искать в тех «горячих денёчках», когда режиссёры буквально «врезались» в кадр каждый раз, производя склейку. Естественно, терялся и кадр. А в 60-е годы режиссёры при монтаже научились производить склейку встык. Так что Хоппер сокращать ничего не собирался. Как-то Хейуорд предложил ему убрать одну из сцен, мол, не понравится — вставим обратно. В ответ Хоппер тупо на него уставился. «Оказывается, Деннис считал, что, вырезав что-либо, ты уже не сможешь вернуться к исходному варианту. Для нас это было откровением, ведь на протяжении многих месяцев он монтировал, исходя именно из этого превратного представления. Просто невероятно! В общем, такого монтажёра свет ещё не видел», — размышляет Хейуорд. Хуже того, на одном из просмотров оказался французский режиссёр с именем и заявил, что Хоппер создал шедевр, посоветовав не терять при монтаже ни единого кадра. Естественно, Хоппер закусил удила.

«Просмотры шли каждый день, — вспоминает Рэфелсон. — Амбре от наркоты было соответствующее, так что серьёзного продвижения вперёд не наблюдалось — «Это уберём, это я перемонтирую». Короче, всё шло так, как нравилось Хопперу. А нравилось потому, что любой, кто приходил, получал свою дозу». Больше всего по душе Хопперу был вариант продолжительностью в четыре с половиной часа, без материала, снятого на 16-мм камеру. Он был убеждён, что премьерный показ фильма должен идти как настоящее «роуд-шоу» — в ограниченном числе кинотеатров, с антрактом, дорогими билетами и именными местами. Хейуорд возмущался: «Деннис, «Коламбия» в жизни на такое не пойдёт, ведь это — не «Лоуренс Аравийский» [43] ! Продолжительность фильма нужно сократить до стандарта».

43

«Лоуренс Аравийский», как и другие эпические фильмы начала 60-х, отличался громадным метражом. Перед началом монтажа в распоряжении режиссёра Д. Лина находилось более 50 км отснятого материала. На премьерном показе в декабре 1962 г. демонстрировался вариант продолжительностью 222 минуты, который по требованию владельцев кинотеатров несколько раз сокращался, т. к. они теряли один киносеанс в день. В 1986 г., после реставрации плёнки, режиссёр представил окончательный «авторский» вариант продолжительностью 216 минут.

Месяц тянулся за месяцем, а конца работы видно не было. Наконец, Фонда пожаловался Шнайдеру, что Хоппер его просто-напросто вырезает из картины: «Теперь у нас фильм будет называться «Билли и его друг Капитан Америка». В результате, Хоппер не уложился в срок передачи картины компании «Пэндоу», «Пэндоу» задерживала передачу компании «Райберт», а та впоследствии проштрафится перед «Коламбией».

— Где наша картина, где? — не переставая, спрашивал Шнайдер.

— Пока мы не избавимся от Денниса, ничего не выйдет — он до сих пор попусту тратит время в монтажной, — реагировал Хейуорд.