Беспечный ангел

Давыдова Ирина

– Так-так-так, - послышался мужской голос, и Люба тут же отстранилась от меня, а я тяжело вдохнул, ощущая горечь от утраты тепла любимых губ.

– Клим, это доктор, который делал тебе операцию.

– Меня зовут Федор Николаевич. Судя по довольной улыбке, пациент идет на поправку.

– Дай Бог, - прошептала девушка, а доктор хмыкнул и, по моим ощущениям, подошел ко мне ближе.

– Ну что ж, Клим Андреевич, сделаем Вам перевязку.

– Федор Николаевич, Вы скажите, что конкретно со мной произошло, - попросил я, до сих пор не зная реальную причину того, почему

я оказался здесь. Какой диагноз заболевания моих глаз?

– Знаете, в Вашем случае вообще точного диагноза нет, - доктор замолчал, а потом обратился к девушке.
– Люба, извините, пока перевязка, Вам лучше выйти.

– Конечно. Я скоро, Клим, - и прежде, чем уйти, она снова наклонилась ко мне и коснулась губ в невинном поцелуе.

– Так вот, - продолжил Федор Николаевич.
– Могу сказать одно, Вы родились в рубашке, Клим. Скажите, я, верно определил, Вы сразу потеряли зрение?

– Да, была жуткая темнота.

– Обычно такой симптом наблюдается при отслоении сетчатки, но в Вашем случае Вы ощутили и резкую боль, которая возникает при закрытоугольной глаукоме. Если честно, не знаю, что Вам помогло, любовь и вера вашей невесты или какое-то чудо, но мы вас спасли, а могло быть иначе.

– А Люба и есть чудо, - негромко произнес я, и добавил.
– Невероятно, как все быстро произошло.

– Да уж. Болезнь не спрашивает.

– Спасибо Вам, доктор.

– Невесту благодарите, которая места себе не находила все это время. И позаботьтесь о ней, а то совсем никого не слушает, не ест ничего, худющая, мрак.

Я нахмурился, насколько это позволяла повязка, и пообещал себе проследить за Любой, ведь доводить ее до нервного истощения не собирался. А еще меня порадовал тот факт, что я ей не безразличен, ведь иначе стала бы она сидеть около меня сутками?

– Давайте приступим к перевязке.

Когда доктор снял повязку, перед глазами предстала яркая пелена, говорившая о том, что я иду на поправку. Да, я еще не видел, но картинки были размытые, а в то утро вокруг меня словно ночь была, достаточно пугающая, сейчас же все наоборот.

Когда Федор Николаевич сделал все процедуры и ушел, я задумался о Любе. Она волновалась за меня, значит, я ей не безразличен, и есть шанс на наше общее будущее. Нужно скорее выздоравливать и завоевывать девушку, пока ни один гад не посмел прибрать к своим ручищам мою волшебницу. Да, она, точно, нереальная волшебница, подаренная мне судьбой.

Услышал, как снова открылась и закрылась дверь, и тихие осторожные шаги по полу.

– Уснул мой дорогой, - шепотом, едва слышно предположила Люба и ахнула, услышав мой ответ.

– Нет, жду свою невесту.

– Клим, я это сказала…

– Я знаю, малышка, не нужно оправдываться. Иди ко мне, - попросил я, похлопав около себя по кровати. Она присела, а я приблизил ее маленькую ручку к своим губам, целуя каждый пальчик по очереди. – Спасибо тебе.

– А мне-то за что?

– За то, что рядом, за то, что не бросила в трудный момент.

– Что за глупости, как я могла?

– Ты замечательная, любимая моя.

– Клим, я хотела тебе кое-что сказать, - как-то совсем неуверенно начала она.

– Говори.

–

Я очень много думала, пока ты… Пока тебе делали операцию, и ты был без сознания, в общем, я подумала, почему бы и нет. Только прошу, не дави на меня, я и так виню себя, еще даже года не прошло…

– Любаш, ты хочешь сказать, что…

– Да, только жить мы будем отдельно.

– Ты уверена?

– Я не хочу спешить с близостью.

– Ты уверена, что хочешь попробовать построить со мной отношения? – уточнил я.

– Да.

Я крепко обнял ее, не в силах передать эмоции, которые бушевали сейчас внутри меня. И как жаль, что в такой прекрасный момент я не смог увидеть глаза любимой. Так мы пролежали несколько минут, а потом я, опомнившись, вдруг произнес:

– Люба, поднимись, пожалуйста, и задери кофту.

– Что? – выдохнула она, и я понял, что сказал что-то не то.

– Просто кофту. Я хочу понять, насколько ты похудела.

– С чего ты взял, что я похудела?

– Доктор сказал, что ты ничего не ешь.

– Клим.

– Давай-давай, я жду. На правах твоего мужчины, требую!

– Бред, - фыркнула она, но с кровати поднялась.- Трогай, но кофта останется на своем месте.

Я спорить не стал, а, аккуратно приподнявшись, руками нащупал тело любимой и ощутил, как она вздрогнула, едва почувствовав мои касания.

Ладони легли по бокам на бедра, и я медленно начал продвигаться к осиной талии малышки. Ее животик быстро втянулся, я же сделал вид, что не заметил этого, и осторожно продолжил свой путь вверх.

– Одни ребра…

– Не одни.

– Ах да, прости, еще кожа есть, – после этих слов прижал Любу к себе, носом уткнувшись в любимый животик. – Обещай, что не будешь к себе так относиться.

– Обещаю, хотя я ничего такого не сделала.

– Вот именно, ничего, даже не ела, не говоря о сне. В общем, теперь я буду заботиться о тебе, дай только из больницы выйти.

– Глупенький, точно, глупенький, - да, подумал я, и только твой.

Все две недели, что я провел в больнице, Люба находилась рядом, даже ночью. Мне порой приходилось ее просто гнать домой, чтобы она могла нормально поесть и выспаться, но малышка совсем не слушалась. Аргументировала тем, что ей намного спокойнее, когда она видит, что со мной все в порядке. Меня же не могла не радовать ее забота. Так же в больницу постоянно приезжала Ника с Колей, вот от них я как раз таки получил нагоняй, что совершенно не слежу за своим здоровьем. Но и здесь меня защитила от злых нападок «извергов» родственников Люба, запретив им меня ругать. Настоящий клад, а не девушка.

А сегодня утром, во время очередного осмотра Федора Николаевича, мы убедились, что зрение практически вернулось, так что доктор с чистой совестью отпустил меня домой, что придавало только радости. Наконец-то любимая отдохнет.

– Клим, мне пора, - вывел из раздумий голос девушки.

– В смысле? – я обернулся, радуясь, что наконец-то могу видеть любимую, причем, уже совсем не щуря глаза.

– Мы договаривались, что я буду жить отдельно. Ты уже поправился и сможешь сам приезжать ко мне, и мы будем ходить на свидания…