Бесплатных пирожных не бывает!
Шрифт:
Следовало вскрыть конверт, который лежал на столе, или нет? Мужчина, сидевший за соседним столом – тот самый человек, что подошел к Лебедеву в багажном отделении аэропорта, или чудится? Правильно ли он сделал, что отпустил такси, которое за ним стояло на Огарева, или лучше было начать нагло его преследовать и заглянуть пассажиру в лицо? А может, такси не имеет к нему никакого отношения и человек уговаривал водителя нарушить правило? Таксист сначала согласился, затем передумал, и дырку в талоне Гуров приобрел зря? Он снова взглянул на часы,
Иван подъехал к телеграфу в половине двенадцатого, договорился с водителем, оставил ему двадцать пять рублей, попросил подождать. Если за стариком топают, то место давно засекли и могут ждать здесь, а не идти за мухомором от дома. Иван внимательно оглядел припаркованные и останавливающиеся машины. Подъезжали и отъезжали такси, военный «газон» не в счет, сверкающая «тридцать первая» «Волга» явно руководителя возит, развалившийся «Москвич» не годится. В общем, ничего подозрительного он не заметил.
Лебедев появился без пяти двенадцать. Иван выждал, просеивая взглядом вошедших, понял, что это занятие напрасное, слишком много народу, слон протопает и не заметишь, не то что оперов-профессионалов.
В зале Иван расположился неподалеку от Лебедева и поглядывал на него, ожидая, когда они встретятся взглядом. «Если он обеспокоен, сразу пойму», – решил Иван. И в этот момент к Лебедеву подсел высокий стройный мужик лет сорока. О чем они говорили, слышно не было; сначала старик испугался и растерялся, но быстро взял себя в руки, обнаглел, начал на соседа пыхтеть, чуть ли не плевался. Мужик шибко смахивал на «муровского» товарища, и не на опера, а повыше. Однако больно воинственно пыхтел старик, видно, человек из его содельников.
На улице Иван дождался Лебедева, хотел уже подойти, когда увидел, что за ним топает незнакомец. Старик свернул в застекленный подъезд новой гостиницы, у которой толклись иностранцы. Незнакомец вернулся к телеграфу и сел в «Жигули», Иван прыгнул в поджидавшее его такси и сказал:
– Видишь белую «шестерку»? Дуй за ней. Этот хмырь мне бабки должен…
– По этой улице сквозного проезда нет, – ответил водитель, но машину тронул. – Его сейчас застопорят.
И точно, в конце улицы белые «Жигули» остановил инспектор.
– Не проехать, – флегматично изрек шофер. – Тут их главная контора, – он указал на большое желтое здание. – Разворачиваться?
– Погоди.
Иван напряг зрение, но не мог, конечно, разглядеть, какие документы предъявляет водитель «шестерки». «Что-то долго они беседуют, – размышлял Иван. – Будь мужик из МУРа, сказал бы менту несколько ласковых и проскочил». Когда в руке гаишника мелькнул компостер, Иван рассмеялся.
– Давай обратно, я этого хмыря в другой раз поймаю.
Иван рассчитался с таксистом и отправился искать Лебедева, но, войдя в гостиницу, растерялся.
– Вашу визитку, – швейцар заметил замешательство и не преминул проявить бдительность.
Иван
– Где кабак, служивый?
Швейцар поморщился, указал на гардероб.
– Разденьтесь, второй этаж.
Лебедев сидел в низком мягком кресле, стоявшем напротив гардероба, якобы читал газету, проверяя, появится Гуров или нет. Увидев Ивана, Юрий Петрович удивился, но виду не подал, аккуратно сложил газету, встал и поздоровался с таким видом, словно встреча была обусловлена.
Они заняли столик в просторном полутемном и практически пустом зале на первом этаже. Лебедева здесь знали, приняли ласково, хотя Ивану показалось, что ресторан не работает.
– Здесь вечером варьете, – пояснил Лебедев. – В основном иностранцы, валютные девочки.
– Но с бабками и смертных пускают, – сказал Иван.
– С деньгами, Ваня, всюду пускают, – нравоучительно произнес Лебедев. – И, пожалуйста, не калечь русский язык. «Бабки», «фанера»! Какая пошлость!
– Ладно, – Иван кивнул. – Что за фраер подсел к тебе на телеграфе?
– Не обижай, Иван, – Лебедев подождал, пока официант расставит закуску и отойдет. – Подполковника Гурова можно не любить и как угодно называть, но он не фраер. – И, помолчав, прибавил: – К великому сожалению.
Коротко, не вдаваясь в подробности, Юрий Петрович рассказал о своем знакомстве с Гуровым и о вчерашнем звонке.
– Странно, очень странно. Не морочите ли вы мне голову, уважаемый Юрий Петрович? – При желании Иван умел объясняться на нормальном языке.
– Какой смысл? – удивился Лебедев. – Я же не стал пугать тебя – Гуров преследует меня один.
– Но «ксиву»-то, простите, удостоверение у него еще не отобрали! Зачем подполковнику МУРа бодаться с рядовым гаишником, разрешать талон увечить? Не пойму! И потом, что, муровцу, да еще в таком чине, головной боли не хватает? Чего он к тебе привязался? Униженным и оскорбленным себя чувствует, так, что ли?
– Нам их не понять, – Юрий Петрович пригубил рюмку, закусил икрой. – Они люди несчастные, больные.
– Не скажи, Петрович, – Иван позволил себе выпить фужер коньяку, и первый хмель ударил в голову. – Я среди них таких счастливых и здоровеньких видел – закачаешься, лопатой гребли!
– Люди, они разные, – сказал Лебедев и хотел было извлечь приготовленный для убийцы конверт, когда рядом появилась высокая темная фигура.
Не разобрав в полумраке и решив, что это официант, Лебедев сказал:
– Можно нести горячее.
– Всему свое время, Юрий Петрович, – сказал Гуров и сел за стол. – Будет и горячее. – Он повернулся к Ивану, кивнул, представился: – Гуров, Лев Иванович.
– Иван, – Иван взял графин, наполнил Гурову рюмку. – Мы провинциалы, простите.
– Очень приятно! – Гуров поднял рюмку, понюхал, отставил. – За рулем, какая жалость! Иван, будьте свидетелем, что я безукоризненно вежлив, а то Юрий Петрович утверждает, что я преследую его, третирую.