Шрифт:
Юрист, две дамы, аферист
Вся эта история вряд ли бы случилась, не будь Люська в тот вечер в таких растрепанных чувствах. Она негодовала и страдала. Она чувствовала себя бесконечно несчастной и смертельно влюбленной (как всегда, в первый и последний раз). От горького отчаяния Люсильда (так называть ее было позволено лишь мне) переходила к самым светлым надеждам, которые, впрочем, сразу же угасали во мраке непомерного горя.
Положение Люськи, видимо, усугубляла я, радостно поглощающая пятый блинчик с творогом, приготовленный подругой. Придя ко мне в гости, она надеялась на
«Хорошо быть невлюбленной…» – думала я, попивая вино и рассматривая свой маникюр: ноготь на правой руке мне не нравился, неровен час…
– Ты что, Лелька, совсем бессердечная? – прохныкала Люська, надеясь на мое сочувствие и женскую солидарность. – Я второй день жду звонка Крышкина! Зря жду, между прочим, ведь если не позвонил до сих пор, теперь уж точно не позвонит. Суббота скоро закончится, амба. Все ясно. Ему на меня наплевать, а иначе набрал бы мой номер, как только уехала мамаша.
Тут надо сделать отступление и пояснить, что Люська уже год сохла по Николаю Крышкину, сыну своей главбуси – Маргариты Палны Крышкиной. Однажды Коля подвозил мамашу и Людку с работы, где Пална и Людка трудились на благо газоперерабатывающей промышленности, после чего между подружкой и сыном главбуси пробежала искра. Искре не помешало то, что смазливый шатен Коля был женат, хотя, по его словам, с женой собирался разводиться из-за ее холодности: то есть был отставлен, но не вполне отпущен.
Роман закрутился со скоростью света, парочка встречалась тайком и, преимущественно, по съемным квартирам. Людка жила в том же районе, что и Крышкин, поэтому встречаться у нее они не могли. Весна внесла в их отношения разнообразие: Маргарита Пална в выходные батрачила на своей комфортабельной даче, а полюбовники умудрялись проводить время у нее в квартире, экономя семейный бюджет Крышкина. Коленька пылал огнем любви к Людке, но все затягивал с разводом. На все попытки подружки с ним поскандалить и призвать его к ответу он отвечал с хитростью, достойной, впрочем, лучшего применения.
Наконец терпение Людки лопнуло, и она, закусив губу, послал Крышкина к собачьим чертям. Тот сразу же обозвал ее жадной хищницей, которая хочет себе миллионера, потом заявил, что она развратница, раз ее не устраивает его средний, но достойный размер. А потом еще и пришел к выводу, что сама Люська не так уж и хороша. Напившись в тот вечер, он даже попытался всплакнуть и намекнул, что у него рак. И посему скоро он покинет сей бренный мир. Люська была неумолима: в тот вечер Коленьке не обломилось женской ласки, так что пришлось отчалить не солоно хлебавши.
С тех пор прошла неделя, в течение которой Люська терпеливо ждала звонка. Ей было доподлинно известно, что Пална свалила на дачу, а значит, любовное гнездышко свободно. Но Коля Крышкин никак себя не проявлял, поэтому подруга терзалась уже второй день, из-за чего страдала и я. Колю я всегда недолюбливала, о чем подруге было давно известно.
Прожевав последний кусок блинчика и запив его солидным глотком вина, я, наконец, обрела дар речи:
– Слушай,
Люська вздохнула, видимо, учуяв в моих словах горькую правду:
– Я без любви чахну…
– Ничего, я вот вообще одна, живу как-то. Зато страданий никаких.
– Вот потому и бесишь. Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор не замужем. Ты в зеркало на себя посмотри, дуреха! Помешалась на своих хомячках. Ну просто жуткая красотка, я тебе это уже раз сто говорила!
Я с сомнением глянула на Люську, прикидывая, обидится ли на слово «жуткая» или сосредоточиться на эпитете «красотка», а попутно размышляя о несправедливости жизни. И вообще, с ней спорить себе дороже. Люська ростом с хорошего баскетболиста, а весом как слегка похудевший борец сумо на пенсии. Что, впрочем, не мешает ей быть чертовски привлекательной особой.
– Ну а Саня… Вроде мы были неплохой парой, как считаешь? Может, я и сглупила, что не уехала с ним, – я вздохнула, потому как Люське удалось и меня настроить на меланхоличную волну. Этому, кстати, активно способствовало вино, которое мы распивали уже третий час.
– И слушать не хочу! – пророкотала Люська. – Уехал на свой Север – скатертью дорога. Что бы ты там делала? Пингвинам ветеринары небось не нужны. Баба с возу – корове легче!
– Коню, – машинально отозвалась я.
– Какому коню? – в связи с ростом, до Люськи информация доходила туго, примерно, как до жирафа.
– А-а… да хоть оплешивевшей белке, не в этом суть! Зри в корень, Лелька, мы же, можно сказать, свободные женщины в активном поиске, а значит, нет повода не выпить.
– А чему радоваться-то? – снова машинально переспросила я.
– Как чему? Ты представь себе, если бы они нас не бросили, нам бы пришлось в старости о них заботиться, видеть, как они лысеют, теряют зубы, зрение и слух, пускают слюни…
– Хватит, Люся, – взмолилась я, поспешив прервать воодушевившуюся подружку. Вид оплешивевшего Сашки, пускающего слюни, нарисовался в моей голове с поразительной реалистичностью, и я порадовалась, что не прельстилась пингвинами.
Синхронно вздохнув, мы подняли бокалы:
– Ну, за новую жизнь! – провозгласила Люська, впиваясь зубами в селедочной хвост. – Как говорится, Лелька, клин клином вышибают, нам срочно нужны новые кавалеры. И у меня, кажется, есть для тебя отличный женишок…
Я обреченно допила и приготовилась к испытаниям: сейчас ее понесет в рассуждения о пользе хорошего мужика в жизни незамужней молодой девушки с приданным в виде бабушкиной квартиры и коллекции кактусов, неизменно заканчивающиеся пассажем про необходимость познакомить меня с каким-то юристом из их фирмы, «красавцем и умницей, высоким голубоглазым брюнетом, не женатым и без детей». Последнее, по мнению Люськи, в стократ увеличивало привлекательность кавалера в моих глазах.