Бесподобным даши надо подумать
Шрифт:
— С таким же успехом можно сказать, что я влюблен в тебя… — скептически сказал Гуй Син.
Хи Цуо всего передернуло от такого предположения и, если бы он правда был котом, то его шерсть стала дыбом.
— Даже не вздумай, — строго сказал он, — я тебе быстро пыл остужу!
— Тогда назови больше критериев, а то я решу, что влюблен как минимум человек в десять, — закатив глаза, ответил Гуй Син.
— Ты слишком общительный, — хмуро сказал Хи Цуо, на всякий случай встав от друга подальше, — но, если подумать, ты прав. Но это не одно и то же ощущение. То, как ты смотришь на людей, которые тебе просто нравятся, и на человека, в которого ты влюблен. Твое сердце начинает вытворять непонятно что только потому, что он находится где-то рядом. А в голове взлеты
Гуй Син внимательно его слушал все это время.
— В отличие от меня, брат Хи уже нашел свой сердечный огонь?
Хи Цуо вмиг помрачнел и ничего не сказал.
— Надеюсь, что нет, — все же добавил он через некоторое время.
***
Юность — это не только ломающийся голос, но и первые весенние сны. И пусть даши освобождают свой разум, но юным ступившим на этот путь не избежать своей первой весны. Но пока это лишь сон, юному даши нечего страшиться, но ему стоит быть осторожным в последние года, когда силы тьмы стали сильны и наглы настолько, что проникали в школы даши. Именно поэтому наставники общались с учениками отдельно, предупреждая тех об опасности, что их может ждать во сне и как вырваться из опасного сновидения.
Но ни один наставник не способен предусмотреть все, как внутренние терзания юного даши, которому вдруг приснился странный весенний сон. В нем не было прекрасной и роскошной девушки или милой красавицы. Не было и возможного для предпочтения красивого юноши. Впрочем, когда-то этот человек был юношей, но очень давно.
В этом сне Гуй Син видел себя, но намного старше, что иногда отражали странные лужи черной воды вокруг. Хотя, может это было просто темное помещение? Но Гуй Син не раз за этот год уже видел себя взрослым, но все те сны были мимолетны, точно вспышки, и готовы были легко рассеяться. Больше проснувшегося юношу удивило другое. Приснившийся ему человек рядом. Длинные волосы, затронутые от головы белизной, создавая впечатление, что на них осел тонким слоем ночной туман и более не рассеялся. Чистая светлая кожа, которая контрастировала с волосами, в которые он зарывался пальцами. И изящный узор цветущей лозы, стекающей по позвоночнику, прячась зачастую за волосами, которую он самозабвенно целовал. Но самое главное — сухой венок на запястье, который отражала та самая черная вода.
Никакой логики и одна сплошная тяга…
Глава 37. Соревнования во время бури. Все это твой путь
В ночь перед отправлением в путь Гуй Син не мог уснуть. Кроме того, он не слишком желал спать в последние дни, как ему начали сниться те странные сны. Они были как мираж, расплывчаты и неуловимы, но такие реальные и яркие. Даже сейчас юноша с легкостью мог вспомнить ощущения от прикосновений. Разумеется, он знал, что такое весенний сон. Он никогда не был тем ребенком, от которого утаивали то, как появляются дети.
Само его появление было как в тех историях для детей, его действительно нашли, притом случайно. Одинокая девушка, которую сторонился весь город, обвиняя колдовстве, смилостивилась над младенцем, которого подбросили ей в огород, возможно для предполагаемого жертвоприношения. Она, разумеется, об этом ему никогда не говорила, злых языков и без того хватило. Забавно, что в мире, где есть даши, люди боялись ведьм. В конце концов, она никогда никому не причинила вреда, просто скромно вела хозяйство, взращивая травы. Но так уж вышло, что зло само тянулось к ней, поэтому чертовщина сопровождала ее всюду. Она ее в конечном итоге и сгубила, оставив Гуй Сина окончательно сиротой в очень малом возрасте. Так или иначе юноша был искренне благодарен за то, что начало его жизни сопровождала эта добрая незнакомка. Матерью он ее никогда не называл, да и она всегда говорила ему, что рада быть частью его семьи, но у него есть кровная мать, и он не должен осуждать ее, не зная всей правды. В конечном итоге, когда она нашла его, то ребенок был заботливо укутан, а рядом с ним лежал мешочек с благовониями,
Так вышло, что, когда его приемная мать погибла, он остался без всего. Молодой девушке и так с трудом удавалось отвоевывать клочок своей земли и дома, а когда она погибла, то злые люди слетелись как коршуны, раздирая этот крохотный клочок. Сироту просто выкинули на улицу. Кому было дело до ребенка, который без семьи не сможет выжить? А брать к себе лишний рот никому не нужно. Тем не менее, в этот сложный период Гуй Сину повезло найти нового благодетеля. Одна из куртизанок, что приходила к его мачехе за лекарствами, по доброй памяти об ушедшей приютила ребенка в доме удовольствий. Там-то Гуй Син и узнал от постояльцев обо всех тяготах взрослой жизни и плотских утешениях. Также нашлись и постояльцы, которых сирота нервировал одним своим существованием, поэтому владелец дома удовольствий выгнал сироту на улицу и больше никто не в силах был ему помочь. Но к тому моменту ребенок уже смирился с утратой и осознал о необходимости выживать. Но мачеха заложила в нем незыблемые принципы, которых он придерживался, даже умирая с голоду. Другие бедняки его никогда не понимали. И он тоже. Голод — это инстинкт, который человеку не преодолеть. Он сверх разума и вынуждает к ужасающим действиям, но ребенок все равно каким-то чудом умудрялся добывать пищу честным путем, хоть и валился после этого без сил. Может быть, ему просто улыбалась удача?
Уже повзрослевший Гуй Син усмехнулся своим мыслям.
А ведь он почти сломался, уже был готов отступиться, уже был готов сдаться воле судьбе. Если бы не магистр, который появился в тот момент, как луч солнца. Среди всех кривых гримас, смотрящих на него с недоверием и брезгливостью, только этот человек в него поверил и попытался не просто помочь, что позволило бы ребенку получить пищу лишь на время, а дал шанс изменить все в своей жизни. Дал направление, куда подросток мог двигаться. Было ли это опасно или нет, он все равно умирал от голода и душой — от темных мыслей. Он все равно не имел ничего, чтобы что-то потерять. Но все же Гуй Син был любимцем судьбы, иначе откуда в ней взялся благодетель и тот торговец, рискнувший дать работу беспризорнику, которые зачастую были простыми ворами?
Но вот теперь он в школе даши, сморит в потолок собственной комнаты. У него каждый день есть еда и хорошая одежда. Он даже может мыться хоть каждый день. Вся прошлая жизнь как будто была дурным сном, который никогда не существовал в реальности. Он уже многое забыл, от многого отвык. Смог ли он бы сейчас так же выживать, как в прошлом? Он был старше многих своих сверстников, но не по возрасту, а потому что ему пришлось рано повзрослеть и начать выживать. Побои, борьба с крысами и дикими собаками. Голод и жажда. Холод, пронизывающий кости. Людям легко судить о морали, когда они не прожили самолично все эти вещи. Но Юнь Гун Чжэнь не был таким. Он смотрел с пониманием и надеждой, что еще может что-то изменить для этого беспризорника.
И вот теперь этот человек, которого он чтил, снился ему в подобных снах… И подросток не знал, как на это реагировать. Вокруг было множество людей, вызывающих у него восхищение. Даже Шань Мэй более логично смотрелась бы в этих снах. Но, видимо, он настолько много думал о магистре, что его подсознание было не готово расставаться с ним даже в таких снах. Но эта причина казалась такой надуманной.
Вздохнув, молодой человек перевернулся на бок, глядя на небольшое окно, через которое проходил легкий свет.
Он не был глупцом и понимал, что подобные сны говорят ему, что он видит в этом человеке не только объект восхищения, но и объект вожделения. Это должно пугать, удивлять его, но, с другой стороны, магистр Юнь просто был прекрасным загадочным человеком, что появлялся неожиданно и оказывался так близко. Разве есть что-то удивительное в том, что такой человек взбудоражил мальчишечье сердце? Возможно, сознание Гуй Сина будоражит даже не сам человек, а связанная с ним атмосфера силы и загадочности.