Беспокойные союзники
Шрифт:
Когда спектакль близился к завершению и призрак покойного отца короля уже тащил мертвое тело своего внука, принца Карела, в могилу, боль буквально лишила Фелтерина последних сил. И что-то еще все время беспокоило его, отвлекало от происходящего… Лишь когда упал занавес и он сбросил с себя чужое обличье и чужую судьбу, как сбрасывают старый плащ, он наконец понял, в чем дело.
Аплодисментов не было.
В точности как тогда, в темном переулке. Из зала доносился какой-то странный гул — то ли возмущенный
Он давно почувствовал, давно догадался — шестым чувством! — что здесь что-то не так, но сильная боль все время мешала ему в этом разобраться… Теперь же он мыслил ясно, точно луч солнца пробился сквозь воды мутного весеннего ручья.
Он хотел было выйти к рампе, раскланяться — пусть никто не аплодирует, он сможет хотя бы оценить опасность, — но Глиссельранд удержала его, схватив за руку.
— Думаю, не стоит, — сказала она, и он заметил на лбу у нее морщины, вызванные отнюдь не возрастом.
— Что-то не так? — спросил он.
— Я еще не до конца поняла.., но думаю, мы скоро все узнаем.
Принц и Бейса уже прислали сказать, что они придут за кулисы.
Пойдем в зимний сад.
Они сами предусмотрительно заказали цветы перед премьерой, и когда в зимний сад вошли принц Кадакитис и Бейса Шупансея, актеры сидели за столом, уставленным корзинами с цветами и фруктами, вокруг стояли пальмы в горшках. Пальмы в горшках отыскать в Санктуарии было нелегко, но они привыкли к ним в Ранке как к некоему символу и считали, что и теперь этот символ объединит их в сознании людей со столицей империи — в ее лучшие дни, в дни ее славы.
Однако усилия их явно не принесли желаемого результата.
— Да как вы посмели! — возмущенно воскликнул принц, и Фелтерин тут же все понял, хотя было уже поздно размышлять на тему, как и почему это произошло.
Совершенно очевидно, именно принц Кадакитис и был тем самым молодым дворянином, с которого Снегелринг скопировал походку и манеры своего героя. Видимо, у принца создалось впечатление, что пьеса направлена исключительно против него — некое грозное предупреждение или оскорбление… А может быть, даже…
— Ой, смотри! — воскликнул Снегелринг, входя в зимний сад рука об руку с красивой молодой женщиной. За ними следовали еще несколько весьма привлекательных юных особ. — Это же тот самый молодой человек, которого ты мне показала! Ах, мой добрый господин, — обратился он к принцу, — у меня нет слов, чтобы выразить, как я вам признателен…
Снегелринг вдруг умолк.
Весь мир, казалось, замер, когда дама, державшая толстяка Снегелринга под руку, выступила вперед.
— Дафна! — воскликнул принц Кадакитис.
— Да, это я, дорогой супруг! — Принцесса Дафна так холодно посмотрела на принца, что от ее взгляда
Она прошла мимо него и положила на стол перед Глиссельранд небольшой бархатный мешочек; причем сделала это нарочито небрежно, чтобы все услышали, как звякнул металл; судя по звуку — золото. Потом Дафна вновь посмотрела на принца.
— Надеюсь, тебе тоже понравился нынешний вечер? Мне — очень. А теперь прошу меня простить. У меня свидание с господином Раунснуфом, замечательным актером. Мы с господином Снегелрингом и господином Раунснуфом идем в «Распутный Единорог». Просто удивительно, сколько замечательных мест в Санктуарии я не видела!
И Дафна удалилась в сопровождении стайки своих приятельниц.
Снегелринг, догадавшись, что его провели, неподвижно стоял, осознавая весь кошмар случившегося.
— Я… — начал было он и опять умолк, будучи явно не в состоянии подыскать нужные слова.
Бейса рассмеялась:
— Господин Снегелринг, вы подражали принцу поистине бесподобно! Но все же это не самая большая ваша актерская удача — особенно в свете того, о чем мы только что узнали. Впрочем, думаю, вы сумеете выбрать для завтрашнего представления другой образ, не так ли?
— Представление состоится только в том случае, если ваше высочество милостиво согласится посмотреть на произошедшее с другой точки зрения, — вставил Фелтерин. Он уже понял, в чем заключался смысл этого заговора.
Кадакитис и Бейса дружно повернулись к нему, а Глиссельранд взяла его за руку.
— Это правда, — продолжал Фелтерин, — судьба Карела трагична, но она так благородна! Карел, как и его высочество, провел большую часть своей жизни в отсталой стране; тем не менее он любил своих подданных, любил так сильно, что даже готов был выступить против собственного отца, чтобы защитить их.
В комнате воцарилась напряженная тишина; всем были хорошо известны взаимоотношения принца Кадакитиса и его покойного сводного брата, императора.
— Если бы во дворце стало известно, что принц удовлетворен тем, что мы изобразили его в столь героическом свете, сегодняшний спектакль ни в чьих глазах не выглядел бы оскорблением — вне зависимости от того, кто и почему спровоцировал подобную трактовку данного образа. Сказать по правде, я сомневаюсь, что хоть кто-нибудь заподозрит, будто это нечто иное, а не высочайший комплимент от нас, бедных актеров, нашему принцу. Более того, всем известно, какую поддержку ваше высочество оказывает нам, и все безусловно решат, что пьеса представлена так с одобрения вашего высочества.