Беспощадный. Не русские идут
Шрифт:
Подошли к обрыву, остановились, разглядывая прозрачный водяной пузырь, форма которого действительно напоминала каплю воды, увеличенную в десять тысяч раз, съехавшую набекрень с гористого уклона.
Пинский, возбуждённый до крайности, начал фотографировать удивительный объект, его сослуживцы также приступили к работе, не желая терять времени. Они тоже были заинтересованы, но не показывали вида. Капитан Няндома вообще никогда не проявлял своих чувств, оставаясь равнодушно-спокойным в любой ситуации, а полковник
Аглая увязалась за ним, попросила бинокль. Было видно, что девушка ошеломлена открытием не меньше лейтенанта Пинского.
– Знаешь, что это такое? – кивнул на Опухоль Анурий Фокич.
Буй-Тур помедлил, находясь в необычном для него состоянии стеснения, относящегося не столько к природному феномену, сколько к своему положению.
– Знаю.
– Ключа здесь нет.
Буй-Тур пристально посмотрел на старика.
– Откуда вы знаете?
– Знаю, – ответил Гамаюн тем же тоном, каким только что отвечал он сам.
– Бывали здесь? – догадался Гордей.
– Как только вылез Айске-Тиермес.
– Кто?
– Так саамы-лопари называют страшного бога-громовника, за которым стоят разрушительные явления природы.
– Значит, мы опоздали?
Гамаюн понял, глянул на каменный гребень за Опухолью, за которым прятались палатки туристов.
– Вчера ещё их не было.
– Вы… уверены?
– Сынок, коли я говорю – не было, значит, не было. Мы тут прошустрили первыми, как только узнали про Опухоль, и закрыли этот район непроглядом. Но, видать, нехорошие люди за границей прознали про нашу находку и послали своих варнаков проверить.
– В таком случае, если они ещё здесь…
– То ищут известный нам предмет.
– Пусть ищут, это хорошо.
– В связи с чем у меня вопрос: коли они задумают лихое дело…
Буй-Тур улыбнулся.
– Пусть попробуют.
Гамаюн смерил его оценивающим взглядом.
– Прости, сынок, не сразу сообразил. Ты из обережников, витязь?
– Ц-с-с! – Гордей прижал палец к губам. – Об этом никто не должен знать. Хотя я только посвещён в бративои, ещё не витязь. Встречный вопрос, отец: Опухоли, насколько мне известно, вылезают из сохранившихся старых тоннелей, значит, здесь находится один из таких подземных ходов?
– Верно.
– И по нему можно добраться аж до полюса? То есть до затонувшей Гипербореи?
– Зачем тебе это? Я имею в виду – добираться до Матери нашей?
– Почему же, интересно… хотелось бы увидеть.
– Что?
Буй-Тур смущённо рассмеялся.
– Да я и сам не знаю что. Столько читал о прародине нашей, столько слышал, а почти ничего не видел.
– Вон, посмотри.
Гордей проследил за взглядом старика и увидел на гребне, как раз напротив Опухоли,
– Ух, ты! Как кто глаза отвёл. Неужто сейд?
– Ему поболе двух тысяч лет будет, саамы отметили вход в пещеру, откуда начинается ход в тоннели. Ходы эти берегут чахкли, подземные жители.
– Легенда?
– С одной стороны, легенда, с другой – сущая правда, хотя жители эти всего лишь полевые фантомы, как нынче выражается учёная братия. Все следы деятельности предков наших были сокрыты теми, кто желал возродить былое могущество постлемурийской цивилизации.
– Жрецами?
– Жрецы были разные, и светлые, и тёмные.
– Но выжили только тёмные, нет?
Гамаюн хмыкнул.
– Может, и светлых доведётся узреть. Нынешние жрецы не те, что были прежде. Им нужна власть. Мы ещё поговорим с тобой на эту тему.
– А почему древние цивилизации погибли? Я имею в виду те, что были до Гипербореи?
– Уровень полученных в древности знаний превышал нравственный и этический уровень их носителей. Вот природа их и «сбросила» в небытие.
Подбежала раскрасневшаяся Аглая.
– Что стоите как истуканы? Неужели не интересно? Чудесная капля! В ней есть какое-то дыхание, и ещё она что-то скрывает, манит, так и хочется туда проникнуть.
Мужчины переглянулись.
– Манит она не только нас, к сожалению, – проворчал Буй-Тур. – Любуйтесь пока, а я пойду побеседую с туристами, или кто они там есть.
– Можно, я пойду с тобой?
Гордей нерешительно посмотрел на Анурия Фокича. Тот усмехнулся.
– Не помешает, Гордей Миронович?
– Чего хочет женщина, того хочет бог, – ответил Буй-Тур поговоркой.
Аглая рассмеялась.
– Ой, спасибочки, защитил. Истина не всегда глаголет устами младенца, изредка мужчины тоже способны её изрекать.
– Во как, – снова улыбнулся Гамаюн. – Внучка у меня востра на язык, намаешься с ней. Не больно-то она привечает мужчин.
– Не всех, – прыснула Аглая. – Идём, Гордей?
Буй-Тур развёл руками, направился к Опухоли. Девушка засеменила рядом, подлаживаясь под его шаг, легко перепархивая с камня на камень. Анурий Фокич остался стоять, глядя им вслед.
– Не боишься деда? – спросил Буй-Тур, когда они миновали край расселины, над которой возвышалась вершина водяной капли.
– Почему я должна его бояться? – удивилась Аглая. – Он очень хороший и всё понимает.
– Ну, подумает чего…
– Чего?
– Не знаю… ты ему родная кровинка, а я – чужой человек.
– Вот уж ерунда какая, – рассердилась Аглая. – Ты же ничего плохого не задумал?
– Задумал.
Она остановилась на плоской каменной плите, лёгкая, тоненькая, красивая в порыве удивления: глаза большие, зелёные, светящиеся, губы полураскрыты, полные, алые.