Беспредел (сборник)
Шрифт:
Прошел в ангар. Напряженно горящие автономные красные лампы превратили его в гигантскую утробу. Сейчас устроим сами себе роды. Готовь щипцы и ножницы, ну-ка – толкнем маму ножкой!
Ночью танк обильно потек. Прогнило, сука, что-то в задней части. Чья-то хлипкая тушка, зашитая внутри, не сдюжила. Подводит меня, падла, в последний момент. Что там могло накрыться – маслоагрегат или топливный фильтр? Они рядом; плохо дело, если оба сразу – вытирать уже бессмысленно.
Я сунул в бак резиновый шланг из встроенной в стену огромной бочки, и внутрь хлынула
Готово! Закинув свежие головы в запасник, я распахнул ворота. Ну наконец-то… Какой же тут обалденный воздух!
Разделся догола. Прихватил пакет с картами, два походных фонаря и забрался по скобам на башню. Открыл люк и спустился в отделение управления.
О, сладкое блаженство… Я расположился на сиденье, откинувшись на обтянутую кожей спинку. Зашитые внутрь подвижные ребра шустро подстроились под спину. Мой зад удобно разместился аккурат на чьем-то лице. Не помню, где завалил того узкопленочного гондона, но его плоская рожа идеально подходит к моей жопе. Стыкуется, ебать, как сегменты космической станции, тютелька в тютельку. Руки легли на бедренные и плечевые кости – рычаги и рукоятки танка, босые ступни потоптались, примериваясь, на мокрых от сукровицы педалях. Все такое влажное, такое живое, подрагивающее… Сладкий запах мертвечины, казалось, оседал на моем лице теплой пленкой.
Приборная доска – произведение искусства. Тут все особенно, тут все интимно. Аккуратно обрезанная бабская кожа, кнопки из крупных сосков и подрагивающие члены, налитые кровью до фиолетового блеска. Щиток благоухал ну прям фантастически. Из набухших швов, сквозь стежки, сочились перламутровые капли. Минута-другая, и я уже весь взмок. Какой же кайф! Ну, поехали.
Танк боднул носом створку ворот и выбрался на свежий воздух. Я сделал круг по мертвому огороду, смял алюминиевую ограду и, перескочив дорогу, выехал в поле.
Куда же мы направляемся? Терпение, друг мой, сейчас все расскажу.
Мы с тобой едем в город.
Славное место. Культурный, в рот его ебать, центр.
Да хер там. Сраная помойка, набитая мразями, скотом и уродами. Каждый город – как и любое человеческое скопище! – нужник, задристанный и прогнивший. Мы ненавидим его после того, как сбегаем оттуда. Мы ненавидим его, если остаемся. В то же время мы обожаем город, молимся ему, ублажаем безобразного идола, созданного из собственного дерьма. Культ чертовых говноедов! Мы светим фонариком в это обосранное и затоптанное очко вокзального сортира, видим, как копошатся в коричневом болоте желтые пухлые опарыши. Не можем оторвать глаз. Слюна длинной каплей свисает из наших ртов. Тянется вниз, достает до подвижной поверхности и судорожно втягивается назад. Чувствуешь кислый привкус? Знаю, чувствуешь. Привкус тысяч немытых задов. Это привкус города, привкус скопища. Привкус человеков. Ты ненавидишь и обожаешь его, и ты ненавидишь себя за эту слабость. Я
Погнали дальше, чего уж там. Рад любой компании. Ужо мы их подавим. Мы – меч изо рта ангела, и сегодня мы лизнем эту кучу дерьма.
Но чуть позже.
А пока давай-ка подавим коров.
Маршрут у нас нехитрый. Сейчас – по прямой два километра полями до поселка, дальше – пару десятков по трассе до города. Снесем его к елде поганой. Знаю, город – не лучшее место для танка. Идем без поддержки, но не ссы в компот – все продумано. Маршрут проложен на подходящих открытых участках. А пятиэтажки, как укрытие, мне только на руку. Хрен кто на районе такой сюрприз ждет. Да и город наш – одно название «город», а так-то – ПГТ «С Гулькин Хер». Быстро управимся.
Я разложил на коленях карту, разгладил мокрой ладонью пленку…
Ах да, коровы!
Тут у нас по дороге небольшой коровник с загоном. Голов на триста. Молодые коровы, тощие и грязные. Стоят по колено в пюре из собственного зеленого говна. На боках черные корки, мухи зады облепили. Вымени-то почти нет, как их этими механическими отсосниками доят? Их же прилепить не к чему.
Я видел в амбразуру, как коровы бросились врассыпную, когда под гусеницами хрустнул хлипкий заборчик. В говне быстро не побегаешь, парочку сразу затянуло под траки.
Танк вздрогнул – туши лопнули, как гнойные фурункулы. Звонко щелкнули кости, и внутренности выпростались в грязь… Ну, наверное – я этого из кабины не видел. Даже жаль…
Рогатые дуры внезапно поумнели и ломанулись куда-то нам в тыл. Наверное, спасались в проломе ограждения. Да сильно вы мне сдались! Объезжать просто ваш гадюшник неохота, тупорылые котлеты. Молоко вообще пить нельзя, ты в курсе? Оно содержит кровь и гной коровы.
Танк хлюпал и приятно урчал. Мясистые сиськи болтались над панелью по правую руку. Если их хорошенько сжать, то можно прибавить ходу. Что я и сделал. Из треснутых сосков на мое плечо закапала кровь.
Тряска погружала в сиденье, баюкала, как младенца в люльке. Соки и влага доходили до колен, обжигающие струи чужого горячего пота текли по моим бокам и ляжкам. Бедра покрылись маслянистыми разводами спермы. Думаю, не только моей!
Поле я пересек быстро и повернул к изгибу дороги, ведущему прямо к поселку. Тут я планировал вырулить на трассу и уже по асфальту двинуться к цели. На поселок плевать, как и на деревню. Атавизмы цивилизации, отмирающие образования – этим дерьмом и без нас есть кому заняться.
Из-за металлического листа автобусной остановки выскочили белоснежные платьица. Что за детсад по курсу?.. Я прильнул к липкой амбразуре и всмотрелся в убегающие фигурки. А, бабье. Пухлая дурында с двумя мелкими девками удирали, разглядев мое шедевральное творение. Мать схватила малых за руки и бежала по обочине. Шустрая, как черножопый афроамериканский спринтер.
Да не, ты чо. Что я – зверь, что ли, как коров их давить? Тут надо деликатнее.