Бесприютный

Варгас Фред

Ослица и жеребец, стало быть, лошак. Черт… Он налил себе большую чашку кофе и вдруг услышал в трубке скрипучий голос.

– Извини, – сказал он Вандузлеру, – я тут выяснял кое-что о размножении животных… Отвечай кратко… Как прошла ночь? Как Воке?… Хорошо… Хорошо… Марта приходила?… Она тоже была рада? Хорошо, спасибо… В газетах ничего нового? Ладно… Скажи Марку, что история с изнасилованием – правда… Да… Не сейчас… Мне надо найти директора…

Луи повесил трубку, убрал словарь и позвонил в комиссариат Невера. Пуше не было на месте, ему ответила секретарь.

– Обязательно передайте ему, – попросил Луи, –

что мы пока считаем, что прав я. Во всем, кроме мула. И что я должен ему пиво.

Секретарша попросила дважды повторить, записала и без лишних слов повесила трубку. Луи принял душ, посадил Бюфо в ванную из-за жары и пошел на почту. Там он без труда нашел адрес Поля Мерлена. Была суббота, и он наверняка застанет его дома. Луи взглянул на большие стенные часы. Десять минут первого. Глупо беспокоить Мерлена сейчас, во время семейного обеда. Да и его поношенная куртка тоже не годилась для встречи. Мерлен жил в Седьмом округе на Университетской улице [4] . Продажа института в Невере наверняка принесла ему несколько миллионов, и спал он не на соломе. Пожалуй, ему следует одеться как подобает, директор наверняка следил за своим внешним видом, как свойственно профессуре.

4

Седьмой, Восьмой, Шестнадцатый и Семнадцатый округа считаются самыми престижными в Париже.

В половине третьего Луи стоял на Университетской улице возле небольшого трехэтажного особняка с двориком восемнадцатого века. На нем была белая рубашка, легкий серый костюм и галстук цвета бронзы. Он еще раз осмотрел себя с ног до головы в зеркальном окне банка. Волосы немного длинноваты, но он зачесал их назад. Уши слегка великоваты, но тут уж ничего не поделаешь.

Он позвонил в домофон, и ему ответил сам Мерлен. Некоторое время они переговаривались, но Луи умел убеждать, и Мерлен наконец согласился его принять.

Когда Луи вошел, Мерлен складывал документы и был слегка не в духе.

– Мне неловко вас беспокоить, – очень вежливо начал Луи, – но я не мог ждать. Дело мое не терпит отлагательств.

– Вы сказали, что это связано с моим бывшим институтом? – спросил Мерлен, вставая, чтобы пожать Луи руку.

Луи ошеломленно заметил, что Поль Мерлен был на удивление похож на его жабу Бюфо и потому сразу стал ему симпатичен. Но, в отличие от Бюфо, Мерлен был одет в изысканный классический костюм и вряд ли бы согласился жить в корзинке для карандашей. Просторный кабинет был роскошно обставлен, и Луи похвалил себя за то, что переоделся. Зато, как и Бюфо, этот человек был сложен непропорционально, сутулился, голова его выдавалась вперед. У него была тусклая сероватая кожа, как у Бюфо, вялые губы, надутые щеки, тяжелые веки и особенно это отрешенное выражение лица, типичное для земноводных, словно утомленных тщетой земного существования.

– Совершенно верно, – подтвердил Луи, – драма, разыгравшаяся ночью девятого мая, расправа над женщиной…

Мерлен поднял свою тяжелую лапу.

– Правильнее будет назвать это катастрофой… Вам известно, что эта история уничтожила институт? А ведь он был основан в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году.

– Я знаю. Капитан неверской полиции сообщил мне подробности

дела.

– На кого вы работаете? – спросил Мерлен, остановив на Луи тяжелый взгляд.

– На министерство, – ответил Луи, протягивая свою старую визитку.

– Слушаю вас, – кивнул Мерлен.

Луи мысленно подбирал нужные слова. Из дворика доносилось назойливое жужжание шлифовального и ножовочного станка, и, похоже, Мерлена это очень раздражало.

– Кроме молодого Русле в изнасиловании участвовали еще двое. Я ищу их. И прежде всего Жана Тевенена, бывшего садовника.

Мерлен поднял большую голову.

– Секатор? – переспросил он. – К сожалению, так и не смогли доказать, что он там был…

– К сожалению?

– Я не любил этого человека.

– Клеман Боке, помощник садовника, был уверен, что он был среди тех троих.

– Боке… – со вздохом сказал Мерлен, – ну кто же станет слушать Боке? Он был… как бы вам сказать… не слабоумным… нет, ограниченным. Но скажите… Это сам Боке вам все рассказал? Вы с ним виделись?

В тягучем голосе Мерлена послышалось недоверие. Луи насторожился.

– Я никогда его не видел, – твердо сказал он, – все подробности я прочел в полицейском архиве Невера.

– А… Почему вы занялись этой печальной историей? Это было так давно.

Голос снова напряженный и недоверчивый. Луи решил сделать ход конем.

– Я ищу убийцу с ножницами.

– Ясно, – вяло проговорил Мерлен.

Потом молча встал, подошел к стеллажам, на которых царил образцовый порядок, и вернулся к Луи с матерчатой папкой в руках. Открыв ее, он вынул фоторобот Воке и положил перед Луи на стол.

– Я думал, что убийца – он, – сказал Мерлен.

Они помолчали, глядя другу в глаза. Хищная птица не всегда может перехитрить земноводное.

Жаба очень ловко умеет прятать в нору свой толстый зад, оставляя баклана с носом.

– Вы его узнали? Узнали Воке? – спросил Луи.

– Конечно. – Мерлен качнул плечами. – Он проработал у меня пять лет.

– И вы не сообщили в полицию?

– Нет.

– Почему?

– Желающих и без того хватает. Я лично на него доносить не собираюсь.

– Почему? – повторил Луи. Мерлен пошевелил вялыми губами.

– Мне нравился этот парнишка, – хмуро признался он.

– Вид у него не слишком привлекательный, – сказал Луи, возвращая портрет.

– Вы правы, – согласился Мерлен, – у него лицо болвана. Но что такое лицо? И что такое глупость? Мне парень нравился. А теперь, поскольку все прояснилось, расскажите, как идет следствие? Полиция уверена, что это он?

– Абсолютно. Улики против него серьезные. У него практически нет шансов. Но им пока неизвестно его имя.

– Но вы-то его знаете, – сказал Мерлен, указывая длинным пальцем на Луи. – Почему же ничего им не говорите?

– Кто-нибудь все равно это сделает, – поморщившись, ответил Луи. – Это дело времени. Может быть, пока мы с вами беседуем, кто-нибудь уже донес.

– Вы не считаете его виновным? – спросил Мерлен. – Похоже, у вас есть сомнения.

– Я всегда сомневаюсь, такая привычка. По-моему, все слишком уж гладко, слишком очевидно и ясно. Следить за женщинами несколько дней у всех на виду, оставить отпечатки пальцев на месте преступления – все это-то как-то чересчур… А все, что «слишком», вызывает недоверие.