Беспризорница
Шрифт:
Сколько раз я вспоминала ту ночь, что превратила мою жизнь в ад.
И не было во мне ни капли сожаления по утраченной любви.
Была только ненависть и презрение. И не только к нему. В основном, к себе.
За то, что слушала отца. За то, что скрывала правду. За то, что вышла замуж за изверга и пустила его в своё сердце.
А ведь я знала, кто такой Каин.
Несмотря ни на что, он всегда был честен со мной. С его стороны не было лжи.
Вот и сейчас он пришёл, чтобы добиться
Только нужна ли она, эта искренность, сейчас?
— Варь, я не заставляю тебя говорить со мной. Просто выслушай.
Я молчала, а он продолжал, положив руку мне на плечо.
— У меня были женщины после развода с тобой. Были, отрицать не стану. Но ни одну я не приводил в этом дом. Потому что он только для нас с тобой. Ни одну так не полюбил, как тебя. Потому что не встретил такую девочку, в которую когда-то влюбился, как пацан. И ни одна не задерживалась рядом со мной дольше, чем на одну ночь. И эту суку я не приглашал в свою спальню. В моей постели может спать только одна женщина, Варь — ты.
Я сильно прикусила губу, чтобы не разреветься в голос.
Не от того, что вдруг простила его.
Не от того, что его слова тронули что-то в моей душе.
А от осознания той боли, которую я ощутила, увидев рядом с ним обнажённую Аню.
Это была проклятая ревность. Я узнала её.
Когда-то давно, когда я еще была маленькой наивной дурочкой я часто сталкивалась с этим чувством. Со страхом, что кто-то может забрать у меня любимого. Забрать то, без чего я не смогу жить…
Как оказалось, смогла.
— Я знаю, что ты ненавидишь меня, кроха, — добивал Каинов, спасибо, что только словесно. — Но пора бы уже пересмотреть свои взгляды. У нас скоро родится второй ребёнок и… — на секунду замолчал и я почувствовала, как его рука сползает мне на живот. — И я хочу быть отцом для наших детей. Ты же знаешь, что я тебя никогда никому не отдам. Сколько ещё будешь бодаться?
Я лежала с закрытыми глазами, силясь унять дрожь, что проходила разрядами по телу от его прикосновений.
— Я люблю тебя, кроха, — лба коснулись его губы, а у меня образовавшийся в горле комок перекрыл кислороду доступ в лёгкие.
«— Я люблю тебя, кроха моя, — Дима закружил меня на руках, зарываясь лицом в локоны, что выбились из причёски.
— Каинов, поставь меня на место! — визжала и сучила ногами, путаясь в юбках свадебного платья.
— Замолчи, женщина. Я в семье главный! — шутливо укусил меня за шею и я захохотала на весь ЗАГС.»
Так некстати снова вспоминаю то, что не должно всплывать в памяти уже много лет. Но оно всё ещё так живо, словно было вчера.
Всё так же ранит сердце острым ножом, оставляя кровавые
Он ушёл, оставляя меня наедине со своими мыслями, что разрывают разум в клочья и медленно, но верно загоняют в тупик, из которого, кажется, нет выхода.
*
Я не могу до неё достучаться. Не могу воздействовать на всю происходящую с нами херню.
Варя с каждым днём всё больше замыкается в себе, а я просто наблюдаю за этим, как недоразвитый идиот.
Правда, пришло время отбросить эти мысли и заняться делами, а именно — докторишкой, что костью в горле стоит, мешая жить.
С хера ли вообще я до сих пор спокойно наблюдаю, как он гоняется за моей женщиной?
«Мы собирались похитить Варю и Дану», — эти слова застряли у меня в мозгу и яркими вспышками испепеляли разум и самообладание.
Врачишка бессмертным себя возомнил? Ну-ну. Видал я таких красавцев. Правда, они уже видеть не могут.
После «обстоятельного» разговора с Варей выхожу на улицу, где меня ждёт Андрей, а рядом с ним зарёванная лахудра.
— Едем? — Змей, как обычно, «бьет копытом» и я его хорошо понимаю.
Таким отморозкам, как мы никогда не будет покоя. Мы привыкли давить, кусать, рвать, вырывая своё у судьбы кровавыми кусками. И утопия пресыщенности не для нас.
— Поехали, — сажусь за руль, пока Андрюха прикуривает сигарету и протягивает мне пачку.
— Будешь?
— Давай, — вытаскиваю сигарету, только сейчас осознав, как сильно хочу курить. — Я уже забыл, когда курил в последний раз.
— А что так? — невозмутимо интересуется Ворохов, напрочь игнорируя рыдающую на заднем сидении деваху.
— Варька беременна. Да и Дана… В доме нельзя курить, в общем.
— Даааа, засиделись мы у юбок с тобой, — тянет Андрюха, а после поворачивается ко мне с выпученными глазами. — Да ну на хуй? Твоя залетела?
С улыбкой киваю, поворачивая ключ в замке зажигания.
— Красава, Димон! Так держать! Ладно, поедем, красотка, кататься, — поворачивается к дрожащей шалаве и нехорошо так щурится.
Я хорошо знаю этот Вороховский взгляд. Ничего хорошего для Аньки за ним не последует.
— Погоди, Андрюх. Сначала нужно её братца выцепить, а потом делай, что хочешь.
Змей презрительно фыркает.
— Нет, братишка. Я на эту не позарюсь даже в голодный год. Она моей Лильке и в подмётки не годится. А вот ребята у тебя уже застоялись в стойле. Сам дома сидишь и им разгуляться не даёшь. Вот эту и отдал бы на потеху.
— Посмотрим на её поведение, — в зеркало заднего вида наблюдаю, как деваха бледнеет и обессиленно откидывается на сидение — страшно суке. — Адрес говори, вызволительница, блять!