Беспризорница
Шрифт:
– А причём тогда тут школа?
– При том, что туда без формы не пускают, - усмехнулся и снова ямочка проклятая появилась.
Я перевела взгляд на платье. Так это, значится, и есть школьная форма? Вот она какая… Красивая.
ГЛАВА 10
1994 год
– Эта дрянь меня оскорбляет! Я шагу в своём доме ступить не могу, чтобы не наткнуться на эту…
– Вера, где сын? Почему ты не с ним?
– послышался уставший голос Миши.
– Он спит ещё. Миш, ну почему ты всё время избегаешь этого разговора?
А в Верке погибает талантливая актриса. У меня даже зубы свело от злости. Сучка жалуется на меня, что я её терроризирую! Подумать только! И это та стерва, что всячески меня достаёт вплоть до обзываний матом.
Мишу я не видела, лишь его женушку. Да, подглядывать нехорошо, но ведь разговор обо мне. Значит, имею право знать, что эта тварь опять задумала.
– Если бы боялась, не трогала бы её. Она всего лишь отвечает тебе взаимностью, Вера. Или ты думаешь, что я настолько слепой идиот?
– Басмач повысил голос, а Верка втянула голову в плечи.
Я злорадно усмехнулась, но тут же горло сдавила обида. Он подошёл к ней и, приобняв за плечи, прижал к своей груди. Внутри все в комок свернулось от ранящей ревности. Проклятой ревности, что душит меня уже несколько лет.
– Не плачь, - эта тварь ещё и рыдает там?!
– На неё внимание не обращай, но и сама не лезь, - чмокнул её в лоб и руки его сползли Верке на задницу, чуть сжали.
– Поняла? А то я разозлюсь. Меня уже порядком достали эти ваши тёрки.
Змея обвила его шею руками и полезла целоваться.
– Прости, любимый… Это нервы. Я просто психанула. Прости. Обещаю, что больше и слова ей не скажу. Я же понимаю, что она несчастная девчонка, всеми брошенная и никому не нужная. Вот и злится…
Дальше слушать я не стала. Слишком больно, слишком правдиво. Гадина бьёт точно в цель, как всегда. Сколько бы я не настраивалась на обратное, всё равно ранят её слова. Потому что права Верка. Во всем права. И в том, что я так и осталась беспризорницей, и в том, что ненавидит меня права. Я бы тоже ненавидела. И защищала свою территорию до последнего. Только я, в отличие от Верки, не склочничала, а просто убила бы.
– Катя! Смотли, сьто я нарисовал!
– из детской выбежал заспанный Илюха в синей пижамке с барашками и со всех ног бросился ко мне.
– Это папа, я, мама и ты, - протянул мне листок бумаги, с нарисованным детской рукой солнышком, домиком и четырьмя человечками, больше похожими на гусениц, чем на людей.
Но было в том рисунке что-то, чего не увидеть глазами, а лишь сердцем возможно. Какое-то тепло и радость. Чистота и детская непосредственность.
– Ооо… Очень красиво. Можно я возьму себе?
– Зачем?
– светло-серые глазки уставились на меня с интересом.
– Повешу в своей комнате, - улыбнулась
Интересно, Миша в детстве тоже так смущался?
– Холошо. Бели. А где мама?
Мама твоя на шабаше, зелье варит, чтобы меня со свету сжить. Разумеется, ребенку этого я не сказала, лишь пожала плечами и подхватила его на руки.
– Пойдём покушаем чего-нибудь.
– Да, что что, а покушать ты любишь. Только успевай холодильник продуктами забивать, - Верка подошла сзади, как обычно, бесшумно.
Если она снова начала вякать, значит, Миша ушёл. Взгрустнулось.
– Можно подумать, ты его забиваешь, - огрызнулась и сунула ей в руки Илюху.
– Ребёнка своего лучше покорми, мамаша хренова.
– Мам, а сьто такое хленова?
– Никогда больше не повторяй это слово! Его используют только бездомные бродяги!
– заорала на пацана и пролетела мимо меня вихрем.
Я вздохнула. Аппетит пропал совершенно, а вчерашний «разговор» с Мишей всё ещё чувствовался неприятным послевкусием.
Осознаёт ли он, что мне не бабки нужны были, когда подбила Черепа на очередное разводилово? Понимает ли, что я просто хотела доказать ему, что могу быть полезной?
Нет…
Скорее всего, для Басмача я всё тот же ребёнок, которого он подобрал с улицы и привёл в свой дом просто из жалости. Потому что сам таким был и ему также помогли. Для него я всего лишь проблемная подопечная, которой нужна помощь.
Для меня же он - центр Вселенной. Тот, без кого жить уже не смогу. Но как бы я не старалась, как бы не силилась показать ему свою любовь и преданность, всё зря. Все мои попытки дают обратный эффект.
Что ж, придётся всё же поднапрячься и поступить в институт. Нет, не потому, что я об этом мечтала. Потому, что так хочет Басмач. И я не могу его разочаровать. А потом может он и обратит на меня внимание, кто знает…
*****
А вечером сам Басмачев пришёл ко мне в комнату. Ворвался без стука, в общем-то, в своём стиле. Я от неожиданности даже учебник из рук выронила.
– Занимаешься? Похвально, - прошёлся к окну, отодвинул штору и замер, глядя куда-то вдаль.
– Это лучше, чем с Черепом по гостиницам промышлять.
Я закатила глаза, но спорить не стала. Всё ещё бурлила во мне обида за те пощёчины. Не имел он права так меня унижать. Хотя где-то глубоко в душе понимала - ещё как имел. А если и нет, то ему плевать. Такой уж есть Михаил Басмачев. Правила устанавливает он один. Всегда.
Смотрела на него, ожидая, что дальше скажет и тихо млела от тех волн силы, что он излучал. Как всегда, строгий, обманчиво спокойный, даже ленивый с виду, но опасный, как хищник. В домашней одежде, что мне нравилось больше всего… Ему неимоверно шли джинсы и футболка из простой чёрной ткани, плотно облегающей рельефное сильное тело.