Беспроигрышное пари
Шрифт:
Многим запомнился август 1891 года. Стояли необыкновенно жаркие даже для такого времени года дни. Лето как будто из последних сил боролось с наступлением осени и давно давало повод для разговоров о капризах английской погоды.
Я исполнял обязанности врача, обливаясь потом, и, надо сказать, очень обрадовался, когда однажды утром, сидя за завтраком, получил записку от Холмса.
«Если вы не очень заняты, прощу вас составить мне компанию в поездке в Уайтхилл. Поезд от Чаринг-Кросс в 11.45.
Ваш Холмс».
Жена, заглянув через плечо в послание
— Поезжай, дорогой. По-моему, прогулка на свежем воздухе тебе не повредит.
— Я с радостью приму приглашение моего друга. К счастью, в такую погоду никто не желает болеть, — ответил я с улыбкой.
Не прошло и получаса, как я встретил Холмса у пригородной платформы вокзала. В сером клетчатом пиджаке, кепке, с неизменной трубкой во рту он казался выше своих шести футов. Мой друг приветливо протянул мне руку и улыбнулся:
— Добрый день, Уотсон. Прошу вас в вагон. Поезд скоро отойдет. О билетах я уже позаботился.
Мы вошли в купе и заняли свои места. Холмс сразу же открыл окно. Поезд тронулся.
— Зачем мы едем в Уайтхилл? — спросил я.
— Сам еще не знаю, — усмехнулся Холмс. — Правда, судя по этой телеграмме, которая пришла сегодня утром, там случилось нечто серьезное.
Холмс достал из кармана лист желтой бумаги. Послание было коротко:
ПРОШУ ВАС НЕМЕДЛЕННО ВЫЕХАТЬ В УАЙТХИЛЛ-КОТТЕДЖ ВСЕ РАСХОДЫ БУДУТ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ОПЛАЧЕНЫ -КВИНФОРД-
— Не тот ли это банкир, Сайрус Квинфорд, глава «Квинфорд Вест Бэнк»? — спросил я.
— Вы правы, мой друг. Я уже навел справки. Сайрус Квинфорд, американец по происхождению, уже более десяти лет живет в Англии. Говорят, он вышел из бедняков, но напал на золотую жилу в Калифорнии, обратил золото в деньги и основал совместную англо-американскую банковскую контору, взяв в компаньоны наших соотечественников Джеймса Лайтера и Годфри Герберта. Квинфорд действительно живет в Уайтхилле, в имении Уайтхилл-Коттедж.
Между тем мы уже подъезжали. Поезд застучал на стрелках, показались кирпичные крыши маленькой железнодорожной станции.
— Держу пари, Уотсон, нас уже ждут. — Холмс указал на молодого человека, одетого в легкий светлый костюм и соломенную шляпу. Он беспокойно шагал взад и вперед по платформе, сжимая в руках толстую трость с металлическим набалдашником. Не успели мы выйти из вагона, как он со всех ног бросился к моему другу.
— Наконец-то, мистер Холмс. С вашей стороны было очень любезно дать мне ответную телеграмму. Какое несчастье! — в отчаянии воскликнул он, взмахнув тростью. Черты его правильного лица, обрамленного светлыми волосами, были бы красивы, если бы их не искажало выражение горя и смятения. — Простите, я не представился, — сказал молодой человек, сжимая руку Холмса. — Уолтер Квинфорд, сын покойного…
В его голубых глазах вспыхнули слезы.
— О, мистер Холмс, мой отец… он убит, и я не могу оправиться от потрясения.
Холмс какое-то время молчал, давая Уолтеру возможность взять себя в руки, а потом представил ему меня. Мы сели в экипаж и помчались в сторону от станции.
Вскоре
— Прошу вас наверх, в комнату отца, — тихо сказал Уолтер. Его слова как будто пробудили меня ото сна, только сейчас я понял, что вся дорога прошла в молчании.
Мы вошли в дом. Передо мной открылся холл с камином, с высоким потолком. Сюда выходили двери обоих этажей, с середины антресолей спускалась лестница, по ней мы и поднялись. Уолтер открыл дверь, выходящую прямо на лестничный пролет.
Невозможно привыкнуть к убийствам. Тяжелое чувство охватило меня, когда я вошел в комнату. За небольшим письменным столом спиной к нам сидел человек. Голова его беспомощно упала на лежащие на столе листы бумаги. Они были забрызганы кровью из раны на затылке. Правая рука покойного сжимала чистый лист, а левая, соскользнув со стола, почти касалась пола. Лицо человека, чуть прикрытое упавшими на лоб длинными волосами, неуловимо напоминало стоявшего в комнате Уолтера.
Холмс подошел к столу.
— Пуля прошла навылет, — заметил он.
Приблизившись, я заметил на лбу убитого вторую рану.
— Она застряла в оконной раме, — продолжал мой друг, указав на отверстие в окне, у которого стоял стол.
— Постойте, постойте, — вдруг возбужденно пробормотал Холмс. Он склонился над трупом, стараясь смотреть по траектории полета пули. — Вот оно как! — пробормотал он и нахмурился.
— Скажите, мистер… — Холмс повернулся к Уолтеру, но вдруг остановился. Мой взгляд последовал за его глазами, и я увидел, что юноша страшно побледнел, силы изменили ему, и только стремительный бросок Холмса спас его от падения. Мой друг усадил Уолтера в кресло, а я схватил со стола бутылку виски и влил ему в рот несколько глотков прямо из горлышка. Румянец медленно возвратился на лицо Уолтера Квинфорда, он открыл глаза.
— Прошу меня извинить, но находиться здесь выше моих сил. Я спущусь вниз. О, бедный отец! — воскликнул он и, пошатываясь, вышел из комнаты.
Я осмотрел кабинет. Справа и слева от меня размещались шкафы с книгами в кожаных переплетах. На столе, среди бумаг, многие из которых оказались банковскими счетами, стоял позолоченный письменный прибор, небольшой серебряный поднос с хрустальной рюмкой и бутылкой виски, вернувшей к жизни несчастного молодого человека.
Холмс был чем-то недоволен. В глазах его не было того блеска, который говорил, что Холмс нащупал след.
— Пойдемте вниз, Уотсон, нас ждет Уолтер Квинфорд, — сказал он наконец.
Квинфорд-младший был не один. Он сидел в кресле у камина в обществе двух джентльменов и дамы. Увидев нас, Уолтер встал и представил нам мистера Фредерика Лайтера, его жену Анну Лайтер и сэра Джона Герберта.
— Эти господа, — сказал Уолтер, — были свидетелями всего происшедшего.
— Да, да, мы к вашим услугам, — подтвердил Герберт.
Легкий ленч был уже подан, но никто не прикоснулся к еде.
— Мистер Квинфорд, — попросил Холмс, — расскажите, что произошло здесь вчера.