Беспутный лорд

Кэй Маргерит

И тут появилась в люке голова Клариссы, потом она сама. Прошла на мостик, придерживая плащ. Шляпы на ней не было, каштановые волосы свободно струились под ветром, иногда прядь закрывала ей глаза, и она нетерпеливо ее отбрасывала.

— Я решила принять приглашение, ведь вы обещали.

Коротко кивнув, Джон взял штурвал у Кита.

— Мы прекрасно прошли, осталось не больше часа. Давайте я покажу вам яхту, потом можете остаться на палубе. Мы скоро причалим.

Он рассказывал ей о судне, и хотя она мало разбиралась во всех этих тонкостях, но выслушала со вниманием, когда он с гордостью объяснял преимущества изящного «Морского волка» перед неуклюжими судами таможенников.

Показывая на звездное небо, объяснял, как мореплаватели находят путь по звездам, рассказывал, как еще юношей ходил с Джоном в море ловить рыбу, как тот обучал его навыкам управления парусником. В том, что он любил своего «Морского волка» и был хорошим моряком, Кларисса не сомневалась. Ей тоже хотелось бы научиться, она была уверена, что, имея такого учителя, она быстро освоила бы уроки, чувствуя интерес к морскому делу.

Она стояла на носу, глядя, как приближаются берега Нормандии, вдыхая свежий морской воздух, ее без вина пьянила свобода, его присутствие рядом, голова кружилась, как от хорошего шампанского. Дома она по-другому понимала свободу. Ей казалось, что выдать сестру замуж, устроить достойно мать и самой начать зарабатывать на жизнь гувернанткой будет достаточно для достижения цели. Сейчас это будущее казалось бледным в сравнении с тем, что она испытывала. Какая разница, от кого или от чего быть зависимой — от семьи или от нанимателя, быть в услужении.

Но она постаралась отогнать эти мысли. Надо просто наслаждаться редким счастьем и пока забыть обо всем. И, повернувшись к Киту, присутствие которого рядом ее так волновало, стала расспрашивать о людях, ждавших их во Франции.

— Мы не можем знать наверняка, находятся ли они в условленном месте, — объяснил он. — Многое могло произойти. Ожидание длится иногда несколько часов, а один раз мы их ждали целую ночь. Пришлось сойти на берег, но Джон не выносит французской кухни! — Он рассмеялся, вспомнив лицо Джона, когда перед ним поставили тарелку с куском полусырого мяса, сочившегося кровью. — Сегодня мы должны взять на борт мужчину с дочерью. Имя его Рено. Мадам Рено казнили на гильотине, а месье Рено с дочерью сумели укрыться в Бургундии, в сельской местности. Он ученый, а про дочь известно только, что она молода и не замужем. И понятно, что теперь они бедны, потеряв все, но остались живы, и это главное. По крайней мере, были живы несколько дней назад, — прибавил он с горечью. — Даже сейчас, когда волна казней спала, преследования продолжаются, им будет нелегко добраться до северного побережья. Местность кишит шпионами.

— Но прошло почти десять лет после революции.

— Увы, десять кровавых лет. Но вспомните, террор развивался постепенно. И настоящая вакханалия началась после того, как лишились головы король Людовик и аристократическая верхушка, а менее знатные люди, к которым принадлежат наши протеже, могли затаиться и избежать гильотины. Месье Рено, с которым вы встретитесь сегодня, ученый, он не имеет высокого титула, но его жена была младшей дочерью герцога. Голубая кровь. И она первая поплатилась. Но если их найдут, они будут тоже казнены.

— Но разве во Франции не стало спокойнее с Директорией? [2] Они не стали более терпимы? И может быть, можно начать новую жизнь в своей стране, чем рисковать так, как они.

— Для некоторых это так. Но для тех, кто жил привилегированной жизнью, трудно будет приспособиться к новому режиму, тогда как в Англии они могут с гордостью носить свой титул.

— Но без средств к существованию… Титул не имеет значения, если ты беден. Насколько мне известно, лорд Рейзенби.

2

Директория —

орган исполнительной власти Французской Республики по Конституции, принятой Национальным Конвентом в 1795 г.

— А что вам, Кларисса, об этом известно?

Она пожала плечами:

— Мой отец был титулованной особой, и моя мать, оставшись вдовой, носит его имя. Но это ничего не значит, потому что он своей семьей был изгнан и лишен состояния. И временами мне так хотелось быть просто дочерью богатого купца, по крайней мере, мне бы не пришлось беспокоиться о том, как расплатиться с продавцом угля. — Вдруг вырвалось у Клариссы с горечью, и, тут же пожалев о своих словах, она постаралась смехом сгладить впечатление, надеясь, что он не придал им значения. Но напрасно. Он устремил на нее проницательный взгляд темно-голубых глаз.

— Вы хотите сказать, что вы высокого происхождения? И могу я поинтересоваться, как ваше имя, я имею в виду ваше настоящее имя.

— Вам придется удовлетвориться пока тем, что имя Кларисса — настоящее. Для нашего краткого знакомства этого достаточно. — Она решительно отвернулась от этого пронизывающего взгляда и стала смотреть на приближавшийся берег. — Вы говорили мне о месье Рено. Если сам он не титулован, а его бедная жена мертва, то какой смысл бежать в Англию?

Оставив попытки проникнуть в ее прошлое, потому что это привело бы к очередной лжи, он тоже стал вглядываться в берег, стараясь разглядеть цель их на значения — крохотную рыбацкую деревушку, где огонь на берегу должен был сказать им, что все в порядке.

— Такие, как Рено, бегут, потому что не уверены в будущем. Он, вероятно, боится за дочь и понимает, как все, кто хоть немного разбирается в ситуации, что во Франции еще очень неспокойно, а в Англии, даже если она станет врагом и начнется война, их не казнят. Но война скоро будет, поэтому мои путешествия на «Морском волке» заканчиваются. И я должен поискать себе другие приключения. — По его интонации можно было понять, что ему нелегко расставаться с этой частью своей жизни. Она не удивилась этому, успев почувствовать захватывающий вкус морского приключения на себе, и положила свою руку на его.

— Я понимаю, что вы станете скучать по этим путешествиям. Но вы будете помнить, как спасали людей, делали доброе и благородное дело. Разумеется, все эти несчастные так вам благодарны, и в Лондоне вы для них герой.

— Вы ошибаетесь, Кларисса, возводя меня в герои, — к нему вернулась его циничная усмешка. — Я спасаю этих людей вовсе не из благородных мотивов, а просто потому, что мне нужен риск и приключения, особенно если они приправлены опасностью. И мне безразлична их судьба впоследствии. Я не интересуюсь политикой, мне все равно, что станет с этой страной, так что не надо приписывать мне подвиги. Эти люди для меня просто запретный груз, как шелк или бренди.

А что касается тех, кого я спас, как только они покидают мое судно, они забывают о моем подвиге.

— Вы отрицаете, что проявляете благородство, потому что вам нравится слыть не героем, а распутным и равнодушным волокитой, лорд Рейзенби, о чем я вам уже говорила. — Она пылала от негодования, не хотела позволять ему так себя унижать. Он не законченный негодяй, и не важно, что пытается изобразить себя таковым.

— Так, значит, я снова стал лордом Рейзенби. Но вам лучше приберечь свои нотации, мадам, я их не терплю. И поверьте, никто не может относиться ко мне хуже, чем я сам. Вы скоро поймете, что я именно такой и никогда не стану другим.