Беспутный лорд

Кэй Маргерит

— Вас не нужно переделывать, вы не так ужасны, как себя рисуете. Но я не так уж глупа. Вы не стали бы предпринимать эти опасные вояжи по морю, тем более подвергая вместе с собой опасности и вашего доброго Джона, если бы они не стоили того, и я не имею в виду шелк и бренди. Именно спасение людей имеет значение для вас, признаетесь вы или нет, но в своем сердце вы это знаете. А для этих людей вы, безусловно, герой, в этом я не сомневаюсь. Вам просто надо немного изменить о себе мнение.

— Вы верите в мое благородство, Кларисса, но в ущерб себе. Так что лучше поберегитесь и не надейтесь, что столь лестные оценки моей особы помогут вам обмануть меня. А теперь хватит разговоров, потому что впереди

серьезное дело. Видите вон там, чуть слева, огонек, нас ждут. Вы только наблюдаете и ни во что не вмешиваетесь.

И он ушел к Джону, оставив Клариссу. Она была расстроена и обижена, но в то же время появилась безумная надежда стать той, что вернет ему веру в себя. Не переделать его, а именно повысить его самооценку. Она верит в него, и если бы не двусмысленная ситуация, в которой оказалась, доказала бы это.

Но если бы он был другим, не было бы этого приключения. Она понимала одно — ей хотелось быть с ним как можно дольше. И Кларисса гнала мысли о расставании. Будущее без Кита Рейзенби теперь стало немыслимым.

Джон убрал паруса, и судно заскользило плавно по мелководью к берегу. Она наблюдала, как Кит стоит за штурвалом и твердой опытной рукой проводит судно сквозь опасное место, где можно было напороться на камни. Она любовалась его волевым профилем, он сейчас был по-настоящему красив мужественной красотой, когда его не портит циничная усмешка. Ей так хотелось стоять рядом, перед ней был настоящий Кит, свободный от мнения Лондона, не волокита, скандально известный своим отношением к женщинам, циник и богач, а спаситель и герой. И вдруг перед ней открылась истина, как будто вспыхнула ослепительно падающая звезда: «Это настоящий Кит. И она уже любит его».

Задохнувшись от волнения, она вцепилась в поручни, стараясь не выдать своего восторга от сознания, что она любит по-настоящему, и стала смотреть вверх, на звезды. Но волшебство кончилось, ей пришлось спуститься с небес на землю. Это гордый, управлявший сейчас судном человек, который никогда не любил ни одной женщины, тем более не полюбит ее, потому что считает ее обманщицей и лгуньей. Но она пробудила в нем любопытство и вожделение, он хочет ее, но как только добьется своего, все будет кончено. Что ж, но пока этого не произошло, надо в полной мере насладиться приключением и принять все как подарок судьбы. Ей достаточно даже того, что он желает ее.

Они бросили якорь, отлив не позволил им подойти ближе, слишком велика опасность сесть на мель. Ночь была тихой, ветер стих, и слышен всплеск весел маленькой лодки, которая плыла к ним с двумя пассажирами, сидевшими на носу. Он спустил веревочную лестницу и крикнул приветствие на французском явно знакомому гребцу. Кит вдруг протянул ей руку, и она встала рядом с ним у штурвала.

— Ну как, Кларисса, нравится вам приключение?

— О да, я в восторге…

Он снова был дружелюбен, занимаясь любимым делом, тем более что рядом оказалась редкая женщина, способная разделить его тайную страсть. Удивительная женщина, то наивная и любопытная, как ребенок, то страстная и чувственная, а иногда яростно, как тигрица, вдруг защищает его от него самого. Ни разу он не заметил ни страха, ни слез, она наслаждалась их приключением и просто светилась от счастья. Что за удивительный и многообещающий характер!

Кларисса смотрела на лодку с драгоценным грузом. У нее не было никаких сомнений, конечно, это важно для него — спасать этих бедных эмигрантов. И, не отпуская его руки, она вдруг крепко к нему прижалась.

— Они кажутся такими испуганными, — шепнула она. — Им пришлось пройти через ад. — И посмотрела на него с таким открытым восхищением, что он, не выдержав, наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Просто поцелуй, какой дарят ребенку. Ему хотелось быть достойным ее веры в него, того,

что светилось в ее глазах. Раз она видит в нем благородного спасителя, пусть так будет.

Он вдруг опомнился. Да ее не от чего спасать, разве только от каких-то неясных ему интриг. И он резко отступил, выпустив ее руку:

— Ждите здесь. Я помогу им подняться, а Джон погрузит остальное.

Она осталась одна, наблюдая весь процесс погрузки, слыша короткие приказы Кита Джону и второму человеку из лодки. Месье Рено с дочерью, с осторожностью, помогли подняться по лестнице. Несколько ящиков с бренди, чаем, рулоны ткани — шелк — были погружены с привычной ловкостью и помещены под палубу, в отделение с сетями, под них. А беглецов проводили в каюту. Кит щедро расплатился с лодочником, и тот поплыл обратно. А они стали готовиться к отплытию.

Она в немом восторге следила за всем происходящим, стараясь не упустить ничего, но внутри у нее росло беспокойство. Она заметила странную резкую перемену в Ките. Да, он считал ее лгуньей и интриганкой. Но все же он пошел на ее условия по причине, которая была ей пока не ясна. Да он скучал и посчитал неожиданным и забавным ее предложение, она сумела привлечь его внимание, хотя вокруг было столько знаменитых красавиц, так было и будет. Хотя он говорил, что она тоже красива, и не было оснований думать, что он в это не верит. Его привлекла новизна ощущений, но тем не менее она была польщена. Хотя все равно это не объясняло, почему он взял ее в это путешествие. Да, его желание было сильным, но он ей не доверял. Ей показалось, что его поцелуи становятся более нежными, кажется, иногда он боролся с чувствами, возникающими неожиданно для него самого, но, как бы спохватившись, каждый раз потом ее отталкивал. Но она сама ввязалась в эту историю, сама себя выставила обманщицей и опытной интриганкой, ведь в ее планы не входило влюбляться в него. Но она уже влюблена по уши и никогда об этом не пожалеет.

Палуба качнулась, они снова вышли в море. Паруса были подняты, и они уносились прочь от берега. Француз и его дочь внизу в каюте, надо помочь им освоиться, подбодрить, наверное, они голодны и замерзли. Она скользнула вниз.

Месье и мадемуазель Рено сидели, прижавшись друг к другу, на узкой скамье, их лица выражали крайнее утомление. Девушка была белокура и очень молода — лет пятнадцати — шестнадцати на вид. На школьном французском она предложила им теплые одеяла, которые вынула из настенного шкафа, достала припасенную еду — ветчину, сыр, хлеб и вино. Они набросились на еду и вскоре немного повеселели. Море было довольно спокойным на обратном пути, и, к счастью, пассажиры не страдали морской болезнью. Кларисса налила себе стакан бургундского и охотно беседовала с ними, ей захотелось услышать самой их историю. Все было так ужасно, как уже рассказал Кит. Но француз нес свое горе с достоинством, вера в доброе человеческое начало его не оставила. Он коротко описал, как жену бросили в тюрьму, что ее казнили, но скупо, неохотно, зато много говорил о людях, которые спрятали дочь в деревне, пока он ходил хлопотать перед властями. И потом эти люди дали им кров и пищу и даже устроили его учить их детей. Поведал и о благородстве друзей, которые согласились приютить их в Англии.

Он говорил на прекрасном английском.

— Перед революцией я работал много с коллегами из Оксфорда. И вот они, мои добрые друзья, предложили нам кров, мне и Лизетте, моей дочери.

— Вы давно планировали ваш побег, месье?

— Да, почти год. Моя жена, мать Лизетты, была казнена на гильотине три года назад. Пока она была жива, мы надеялись выжить во Франции, ждать, когда пройдет это сумасшествие, но все кончилось ужасно…

— Папа, нам надо думать о будущем. Так хотела бы мама. — Нежный голосок Лизетты был полон любви и участия.