Бессердечная
Шрифт:
– А-а-а-а-а!
Толпа вздрогнула и обернулась на крик. Маргарет Дроздобород, продолжая пронзительно вопить, пыталась согнать ярко-рыжего Кота, свернувшегося уютным калачиком у нее на макушке, под меховой шапочкой.
Только одна Кэтрин повернулась в другую сторону.
Она бросилась к балкону со всех ног, насколько позволяли каблуки и сдавливающий грудь корсет. Прохладный ночной ветерок приятно освежал ее разгоряченные щеки, но дышать было очень трудно.
Кэт подобрала юбки и побежала вниз по ступенькам, ведущим в розовый
Мир куда-то кренился. Кэт подбежала к кованым железным воротам и без сил привалилась к какой-то завитушке. Немного отдышавшись, она побрела дальше. Вниз по поросшей клевером дорожке между увитыми розами беседками и капельными фонтанами. Еще дальше, мимо фигурно подстриженных кустов, статуй и пруда с водяными лилиями. Кэт потянулась к спинке платья, пытаясь ослабить тесемки. Дышать… Но не смогла дотянуться. Она задыхалась.
Сейчас ей станет плохо.
Она упадет в обморок.
Впереди мелькнула тень, черная на фоне залитого огнями замка, над полем для игры в крокет навис силуэт. Кэтрин закричала и остановилась. Влажные волосы прилипли к шее.
Тень человека в капюшоне поглотила ее. Кэтрин в ужасе смотрела, как тень поднимает громадный топор, заносит над головой изогнутое лезвие…
Дрожа всем телом, Кэтрин оглянулась. Темная фигура нависла над ней, закрыв небо. Она вскинула руки, защищаясь.
Каркнул ворон, пролетев так близко, что она почувствовала ветерок от его крыльев.
– Что с вами?
Ахнув, Кэтрин уронила руки. С отчаянно бьющимся сердцем она вглядывалась в ветви высокого, как дерево, розового куста, усыпанные белыми цветами.
Не сразу, но ей все же удалось рассмотреть его. Шут непринужденно сидел на низко висящей ветке, с серебряной флейтой в руках. Если он и играл на ней, Кэтрин все равно бы не заметила, ей было совсем не до музыки.
Кэт хлопала ресницами. Волосы выбилась из пучка, рассыпались по плечам. Щеки горели. Мир вращался как бешеный – вокруг нее кружились лимонные торты, невидимые коты, изогнутые топоры…
Шут наклонился к ней, нахмурив брови.
– Миледи?
Мир накренился еще сильнее и погрузился во тьму.
Глава 7
– Прекрасная дева сквозь мрак полуночный брела, совсем ослабела, бледна и печальна была, – прозвучал из темноты низкий скорбный голос.
– Недурно пропето, друг мой, – раздался другой голос, не такой мрачный. – Так что же, ты уверен, что у нас здесь нет ароматической соли?
– Знать не знаю про какую-то соль, но в плане твоем я ошибку нашел: чтоб эту девицу нам оживить, должны мы ее поскорей намочить.
Что-то тяжело шмякнулось на землю возле локтя Кэтрин, вслед за этим раздался тихий плеск льющейся воды.
– Нет, Ворон, обливать ее водой из ведра мы не будем. Думай еще. Нет ли у нас
Шорохи, шуршание, лязг и стук.
Вздох.
– А впрочем, не имеет значения. Мы воспользуемся вот этим.
Зашуршала листва, потом хрустнула ветка. Кэтрин почувствовала, как что-то мягкое пощекотало ей кончик носа.
Она отвернулась и уловила слабый аромат розы.
– Ага, сработало.
Кэт сморщила нос. Глаза открылись сами собой. Она увидела мрак и какие-то тени. Голова была как свинцом налита, мысли путались.
– Привет, – заговорила одна тень, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся придворным шутом. Он отнял от ее лица розу с нежными лепестками. – Все хорошо?
– Никогда, – прокаркал Ворон, сидевший на краю жестяного ведра.
– Не груби, – строго одернул его шут.
– Я просто уточнил, за что тут упрекать – а глупые вопросы не стоит задавать. Все хорошо не может быть, это невозможно. На то, что что-то хорошо, надейся осторожно.
– Все правильно, – сказал шут. – Ты мне грубишь.
Ворон недовольно издал что-то вроде курлыканья. Расправив широкие крылья, он взлетел и уселся на верхнюю ветку большого розового куста.
Шут снова повернулся к Кэтрин. Еще раньше он снял трехрогий колпак, и его взлохмаченные черные волосы торчали во все стороны. От света фонаря у него в глазах, густо обведенных черным, прыгали золотистые искорки. Шут улыбался ей, и это была дружеская, приветливая улыбка, от которой все его лицо осветилось, а в уголках глаз появились веселые морщинки. Сердце пыталось выскочить у Кэт из груди. Во время представления ее заворожила магия, повеселили озорные шутки, но тогда она не заметила, что шут еще и очень хорош собой.
– Я рад, что роза помогла, – обратился он к ней, вертя в пальцах цветок. – Что-то мне подсказывает, что наша встреча приняла бы другой характер, прибегни мы к обливанию водой.
Глядя на тени, пробегающие по лицу шута, Кэт молча моргала, не находя в себе сил даже на ответную улыбку. Дело было не в свете фонаря. Глаза шута в самом деле оказались золотыми. Цвета подсолнухов и лютиков, цвета спелых лимонов, растущих на согнутых под их тяжестью ветках.
Она широко раскрыла глаза.
– Вы!
– Я, – согласился шут. Он наклонил голову набок и снова нахмурился. – Позволю себе спросить со всей серьезностью, леди, с вами… – Заминка. – в основном все скорее неплохо?
Она снова почувствовала какое-то стеснение в груди, как во сне – в том сне, когда она понимала, что что-то ей принадлежит и надо это поймать, если только она хочет вернуть это себе.
– Миледи? – Отложив розу, шут коснулся ее лба тыльной стороной ладони. – Вы слышите меня? О, да у вас жар.