Бессердечный повеса
Шрифт:
Она попыталась опустить его на подушки, но он с хрипом запротестовал. Его рука сжалась вокруг её запястья. Хотя его хватка не причиняла боли, она чувствовала его силу. Если бы он пожелал, он мог легко сломать ей кости.
– Пойду, принесу кое-какие вещи, чтобы вам стало лучше, – сказала она мягко. – Я скоро вернусь.
Уинтерборн позволил ей опустить его на подушки, но не отпустил. Хелен смущённо разглядывала его большую руку, прежде чем её взгляд прошёлся по его лицу. Его глаза и лоб были скрыты бинтами, но под синяками и царапинами его лицо было сурово угловатым, заострённые скулы, крепкая и решительная
– Я вернусь в течение получаса, – сказала Хелен. – Обещаю. – Уинтерборн не ослабил хватку. – Я обещаю, – повторила она. Свободной рукой она легонько погладила его пальцы, уговаривая их раскрыться.
Он попытался смочить языком губы прежде, чем заговорить.
– Кто вы? – спросил он хрипло.
– Леди Хелен.
– Который час?
Хелен послала вопросительный взгляд миссис Чёрч, которая подошла к каминным часам.
– Четыре часа, – сообщила экономка.
Он собирался засечь время, догадалась Хелен. И помоги ей бог, если она опоздает.
– Я вернусь к половине пятого, – сказала она. Через мгновение она тихо добавила: – Доверьтесь мне.
Постепенно рука Уинтерборна раскрылась, освобождая её.
Глава 21
Первое, что осознал Рис после железнодорожной катастрофы, было то, что кто-то, возможно доктор, спрашивал, есть ли человек, за которым ему бы хотелось послать. Он тут же замотал головой. Отец умер, а престарелая мать, суровая и хмурая женщина, которая жила в Лондоне, была последней, кого он хотел видеть. Даже если бы он попросил её о поддержке, она бы не знала, как её оказать.
Рис никогда в своей жизни не был серьёзно ранен или болен. Даже в детстве он был крепко сложен и не боялся физической боли. Его валлийские родители лупили его бочарной доской за любой проступок или минутную леность, и он, не дрогнув, принимал самые худшие наказания. Его отец был бакалейщиком, они жили на улице лавочников, где Рис не просто научился искусству скупать и продавать, а впитал его так же естественно, как вдыхал воздух.
Построив свой собственный бизнес, он никогда не позволял никаким личным отношениям отвлекать себя. У него, конечно, были женщины, но только те, кто был готов завести роман на его условиях: исключительно сексуальные отношения, лишённые чувств. Теперь, когда он лежал в незнакомой комнате, задыхаясь от бушующей в нём боли, Рису пришло на ум, что, возможно, он был слишком независим. У него должен быть кто-то, за кем бы он мог послать, кто бы о нём волновался в этой неординарной ситуации, когда он ранен.
Несмотря на прохладный ветерок, проникающий из открытого окна, каждый дюйм его тела, казалось, горел. Вес гипса на ноге сводил с ума почти так же сильно, как неослабевающая боль в сломанной кости. Комната как будто вращалась и вертелась, отчего его неумолимо тошнило. Всё, что он мог делать, это беспомощно ждать минуту за минутой, когда вернётся женщина.
Леди Хелен... одно из утончённых созданий, к которым он всегда относился с особым презрением. Одна из тех, кто лучше него.
Через некоторое время, которое показалось вечностью, он почувствовал, что кто-то входит в комнату. Рис услышал тихий скрежет, словно стеклом или фарфором провели по
– Сколько времени? – спросил он резко.
– Четыре часа двадцать семь минут. – Это был голос леди Хелен, освещённый ноткой веселья. – У меня ещё осталось три минуты.
Он сосредоточено прислушивался к шуршанию юбок... к звуку, когда что-то наливали и размешивали... к треску воды и льда. Если она собиралась его чем-то напоить, она ошибалась: сама мысль о глотании вызвала в нём дрожь отвращения.
Сейчас девушка стояла рядом, он чувствовал, что она склонилась над ним. Отрез прохладной, влажной фланели гладил его лоб, щёки и горло, ощущение было настолько приятным, что он мучительно вздохнул. Когда ткань на мгновение убрали, он потянулся за ней, тяжело дыша:
– Не останавливайтесь. – Он был внутренне взбешён, что опустился до выпрашивания небольших милостей.
– Шшш, – она освежила фланелевую ткань, охладив и смочив её. Когда неторопливые поглаживания продолжились, его пальцы наткнулись на складки её юбки и вцепились в них так крепко, что ничего не помогло бы их высвободить. Нежная рука девушки скользнула под его голову и приподняла её, чтобы провести тканью по шее сзади. От удовольствия у него вырвался унизительный стон облегчения.
Когда он расслабился и глубоко задышал, ткань была отложена в сторону. Он чувствовал, как она маневрирует вокруг него, осторожно придерживая его голову и плечи, поправляет подушки за его спиной. Чувствуя, что она намеревается дать ему ещё воды или, возможно, уже знакомую зловонную настойку лауданума, он запротестовал сквозь зубы:
– Нет... чёрт бы вас побрал...
– Просто попытайтесь, – она была мягкой, но беспощадной. Край матраца прогнулся под её небольшим весом, и тонкая рука скользнула за спину Риса. Будучи пойманным в полукольцо её рук, он подумывал спихнуть её с кровати. Но её рука прикоснулась к его щеке с такой нежностью, что это охладило его желание причинить ей какой-либо вред.
Она поднесла стакан к его рту и его губ коснулась сладкая, очень холодная жидкость. Когда он сделал осторожный глоток, слегка терпкий напиток мгновенно впитался в шероховатую поверхность его языка. Это было восхитительно.
– Потихоньку, – предостерегла она.
Его мучила жажда, он чувствовал себя высушенным, как пороховой склад, и ему нужно было больше. Приподнявшись, он нащупал её руку со стаканом, крепко вцепился и сделал жадный глоток, прежде чем она смогла его остановить.
– Подождите, – она вырвала стакан из его рук. – Давайте посмотрим, не будет ли вас тошнить.
Ему очень хотелось наградить её парой браных словечек за то, что она отобрала напиток, хотя отдалённая часть его сознания видела в этом смысл.
В конечном итоге стакан снова прикоснулся к его губам.
Он заставил себя медленно выпить содержимое, а не проглотить залпом. После того как он закончил, леди Хелен терпеливо ждала, всё ещё поддерживая его. Её дыхание было мягким и ровным, её грудь, словно мягкая подушка под его головой. Она пахла ванилью и какой-то слабой цветочной эссенцией. Он никогда не был в столь неприглядном виде в своей взрослой жизни... Он всегда был хорошо одет и контролировал себя, но всё, что видела эта женщина, это беспомощного, чрезвычайно неопрятного инвалида. Это приводило в ярость.