Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
Естественно, ответа не последовало. Только скрипучий смех всколыхнул занавески на окнах.
Я вошел в светлую кухоньку, а стол уже ломился от яств. Под руку подставляли масляные бока блинчики, чашка крепкого кофе ждала неподалеку своей очереди, несколько румяных пирожков теснили друг друга в корзинке. От изобилия выпечки у меня во рту образовалась слюна, желудок раздразнила какофония ароматов.
С Яниной Сергеевной кухня внезапно показалась мне самым уютным местом в двухкомнатной квартире. В обычное время, кроме шумного холодильника да плиты с несколько пустующими
— Шо с обоями натворил, стервец? — Янина Сергеевна указала на стену.
Устроившись на стуле, я перевел взгляд туда, куда уткнулся кончик ножа в руке бабы Яны и пожал плечами. На задворках подсознания зашевелились воспоминания о дурном сне на той неделе. Я вскочил с кровати, отправился на кухню за стаканом воды и спутал огни фар с магическим отблеском.
В стену полетели два ножа, которые нарушили целостность рисунка. Несчастные ромбики обзавелись несколькими дырками. А я — предписанием лекаря пройти терапию. Лучше у целителя душ и разума. В ближайшем дурдоме.
— Крыс ловил, — брякнул я первое, что пришло в голову, и потянулся за блинчиком. — И тараканов.
— Топором? — хмыкнула под нос Янина Сергеевна.
— Ножом для разделки мяса.
— Ты лучше бы его по назначению использовал, дурень!
Сунув блин в рот, я увернулся от подзатыльника, на языке растеклась молочная сладость и легкая кислинка северных ягод. Брусника или, может, клюква. Уж не знаю, где Янина Сергеевна их достала, но получилось вкусно.
— Баб Ян, вы в курсе, что я плохо готовлю, — я улыбнулся, затем отхлебнул горячий кофе. — Спалю весь дом.
— Ну так девку заведи поприличнее. Те сколько годков уж? — Янина Сергеевна почесала нос, бородавки чудесным образом перековали к широкому рту. Осели на правой щеке и приобрели малиновый оттенок.
Опять начудила с зельями, что ли?
— Тридцать пять, — отозвался, завороженно следя за внешними изменениями бабы Яны. — Что у вас с лицом? Вы прям на десять лет помолодели и седины меньше стало…
На впалых щеках заиграл румянец, зашевелилась от комплимента серая солома, именуемая у простых людей волосами. Янина Сергеевна действительно начудила, я сразу ее раскусил.
— Настоечку поставила, — длинный коготь коснулся острого подбородка. — На молодильных яблоках.
— И как?
Судя по прыгающим бородавкам, эксперимент не удался.
— Забродили, с… собаки, — цокнула языком Янина Сергеевна.
Хмыкнув, я вернулся к еде. Поучать или советовать я не собирался: каждый остался бы при своем. Вздумалось потомственной Бабе-яге на старости лет заняться омоложением не через косметические процедуры. Лишь бы не померла раньше срока, потому что я привязался к соседке по лестничной клетке. Пусть она проклинала шумных детей во дворе и называла всех женщин моложе пятидесяти «легкодоступными девицами».
— Душа у меня не на месте, береги себя, хлопчик, — сказала Янина
Я застегнул ботинки и выпрямился, чтобы мельком взглянуть на отражение в зеркале. Вид помятый, волосы немного стояли дыбом после просушки. Головная боль действительно ушла, спасибо настойке. Правда, я трижды прополоскал рот из-за мерзкого привкуса стухших грибов.
— Или просто у вас опять разбушевалась язва желудка, — иронично вскинул я брови, затем набросил на плечи пуховик.
— Змееныш, — беззлобно огрызнулась Янина Сергеевна, после чего приподнялась на носочках.
Затаив дыхание, я позволил скрюченным пальцам коснуться щеки. Баба Яна чуть надавила ногтем на кожу, затем прищурилась и приблизилась. Шумно втянув воздух возле меня, она мрачно изрекла:
— Ладаном пахнет. Слегка. Смерть за тобой шагает, Влад, близко-близко.
— Все мы под богом ходим, — я дернул плечом, но уйти не смог. Янина Сергеевна цепко впилась в мой рукав, точно ненасытный клещ и ее светлые глаза зажглись мистическим пламенем.
— Кровь не водица, Владик, сам знаешь. Романовы прокляты, и ты не исключение, так что зря отмахиваешься от доброго совета.
Вздрогнув, я мотнул головой, отбрасывая подальше мрачные мысли. Еще не хватало о собственных похоронах думать по дороге на кладбище, ведь раньше срока я туда не собирался. Пока что, а там как получится.
Уж тем более не желал говорить о брате или биологическом отце.
— Пустое это, баб Ян, — тихо сказал я, аккуратно отцепив руку Янины Сергеевны. — И слухи. Его императорское величество и высочество в здравии, а себя Романовым я не считаю.
— Надолго ли?
Я так и не понял, к какому из утверждений относился сей риторический вопрос. Уточнять не решился, вдруг бы ответ мне не понравился? К чему лишняя тревога, известная поговорка советовала поменьше совать нос в чужие дела.
На улице со свистом всех поприветствовала первая февральская метель: стоило выйти из подъезда, как она лихо оттолкнула меня от двери и захлопнула ту.
В такую погоду приличный человек собаку бы из квартиры не выгнал, зато домоуправление отправило домовых и банников чистить снежные завалы. Вот и старина Потапыч трудился над грудой белой массы, хотя та в два раза превышала его рост. Пока он пыхтел, работая лопатой, я отвернулся от ветра и прикурил.
Дурная привычка, но без нее день не начинался — горечь едкого дыма дарила какое-то чувство умиротворения. Пусть обманчивое, зато быстрое. Мне требовалось совсем немного, всего пять-шесть затяжек, чтобы я вновь ощутил себя живым человеком. Уже изрядно промерзшим и невыспавшимся человеком.
— Ты глянь, че творит, а!
Я замети, как Потапыч гоняется за вязаной шапкой по сугробам.
— Помочь? — крикнул сквозь хохот взбесившейся стихии, но меня не услышали.
Из-за снега слиплись ресницы, меховая часть воротника побелела от инея. Знакомое чувство накрыло с головой, будто я встретился лицом к лицу с Карачуном. Хотя это невозможно: он жил в Пустоте и не пересекал границу миров без вызова извне.