Бессердечный
Шрифт:
— Тогда никто не будет оставлять отзывов, — говорит Бостин.
— Ты не понимаешь. Это отличная задумка. Люди будут помогать друг другу находить любовь, — возражает он. — Может, однажды ты пойдешь на свидание с кем-то, кто не в твоем вкусе, но решишь, что он стал бы идеальной парой для кого-то другого. Ты можешь написать, что вам было хорошо вместе, но он не твой единственный. Было бы круто, если бы давали оценки, например — любит активный отдых. Адреналиновый наркоман. Поклонник «Стилерз». Да как угодно.
Бостин тянется
— Не знаю. Некоторые люди придурки.
— Да, — соглашается он. — Правда. Во всяком случае, стоит попробовать. Нужно придумывать что-то новое, чтобы оставаться впереди.
— Локк недавно продал свое пятое приложение, — встреваю я.
— О, правда? — Бостин смотрит на него через стол. — Повезло тебе. Еще одно приложение для знакомств?
— Неа. Приложение для родителей, — говорит он.
Ее взгляд смягчается. Она так хочет ненавидеть его, но я вижу, ее решимость ослабевает с каждой секундой. Он действительно изменился, и я надеюсь, что когда-нибудь она сможет дать ему еще один шанс. Два человека, которые цапаются друг с другом, как кошка с собакой, должны быть взрывоопасны в постели.
И ей это нужно. Ей нужен пожар. Ее последних бойфрендов мы не просто так называли Тихоня, Ворчун и Простачок. (Примеч.: Тихоня, Ворчун и Простачок — имена гномов из знаменитого мультфильма «Белоснежка и семь гномов»).
Для человека, который дает советы о свиданиях, у нее худший вкус на мужчин. Я хотела бы, чтобы она просто доверилась мне, потому что я более чем уверена, что знаю, как подцепить парня, о чем свидетельствует лучший из мужей, сидящий напротив меня. И прямо сейчас он смотрит на меня так, будто в двух секундах от того, чтобы отнести наверх и отыметь, несмотря на то, что у нас гости.
Он всегда на меня так смотрит, и я надеюсь, что так всегда и будет.
Локк наклоняется к Джо, и я вижу, что Бостин наблюдает за ним, хотя не могу сказать, о чем именно она думает. Но обязательно спрошу ее об этом позже.
Мы заканчиваем ужинать, убираем посуду и отправляемся на улицу, чтобы посидеть у огня. Джо подбегает к Бостин. Ее руки вытянуты, и Бостин нервничает, будто не уверена в том, что это хорошая идея — брать ее на руки.
Джо карабкается на ноги Бостин, затем поворачивается и остается у нее на коленях. Мы смеемся.
— Похоже, у тебя появился новый друг, — говорит Локк Бостин. — Она обычно не любит людей, которых не знает.
Джо зевает, откидываясь назад и обхватывая руку Бостин своими пальчиками, словно тонкими длинными щупальцами. Через несколько минут она засыпает, и я вижу в глазах Бостин какую-то нежность. Нежность, которой там раньше не было.
— Как она может быть твоей, Локк? — поддразнивает Бостин. — Она такая милая. Может, отнести ее в кроватку?
— Она в первой гостевой спальне, — говорит Ретт.
Бостин поднимается. Локк следует за ними, пока мы
Как только они уходят, я бросаю взгляд на Ретта.
— Это случилось, — ликую я, потирая руки, как злой гений.
Ретт ухмыляется.
— Не похоже, что ты что-то сделала. Это все Джо.
— Верно, — говорю я.
Когда они возвращаются, стоит тишина, за исключением потрескивания горящих бревен.
— Итак, — говорю я, потому что должна как-то заполнить это неловкое молчание. — Вы думали о том, чтобы, возможно, когда-нибудь пойти на свидание?
Локк и Бостин обмениваются протестующими взглядами, поочередно оправдываясь.
— Да ладно. Вы нас убиваете! — говорю я. — Вы были бы потрясающей парой.
— Я никогда не смогу встречаться с девушкой, которая думает, что может написать книгу об отношениях только потому, что у нее есть собственная радиопередача, — говорит Локк.
— Хм. Эта радиопередача идет на спутниковом радио, — говорит Бостин. — И это большая разница. Вряд ли они предложили бы мне семизначный контракт на пять лет, если бы считали, что я ничего не знаю о знакомствах.
— Бостин, когда ты летишь в Лос-Анджелес, чтобы участвовать в своей радиопередаче, твое эго проверяют у входа на посадку или ты складываешь его и проносишь как ручную кладь? — спрашивает Локк.
Она хмурится.
— Хочешь поговорить об эго?
— Ну вот, началось, — бормочет Ретт. — Айла, может, пойдем наверх? Пусть эти два суперуспешных человека выяснят, у кого эго больше?
— С радостью. — Я встаю вслед за своим мужем. — Спокойной ночи, ребята.
Они игнорируют нас, спорят и наносят словесные удары, вцепившись друг в друга.
Мы направляемся в гостиную, обнимаемся на диване, и я кручу свое золотое обручальное кольцо вокруг безымянного пальца. Дата нашего знакомства выгравирована внутри, как это было и в моей книге. Ретт пахнет кондиционером для белья и одеколоном. Я отдаю ему пульт, потому что не в настроении сегодня смотреть телевизор. Хочу смотреть на него.
Завтра мы вместе проведем день в центре Филадельфии, а в воскресенье, после того, как наши гости уедут, направимся в Нью-Джерси, где похоронен Брайс, потому что в этот день у него должен быть день рождения.
Ему исполнилось бы двадцать девять лет.
Ретт старался простить Брайса весь прошлый год и преуспел в этом. Я заставила его несколько раз открыться, рассказать мне о моем брате, и теперь чувствую, что почти знаю его.
На днях он сказал мне, что расскажет все. А пока просит моего терпения и понимания.
Он вообще не упоминает Дамиану, хотя ее мама и отец приходили в гости вскоре после нашей свадьбы. Кажется, он простил ее. По-своему. Ее родители хорошие люди. Добрые и сострадательные. Они хотели встретиться со мной, и, казалось, рады за него.