Бессердечный
Шрифт:
И насчет этого мать тоже оказалась права. Судят действительно по первому впечатлению. Принц Карим составил о ней мнение, глядя на ее костюм. А она лишь усугубила ситуацию, позволив ему ею командовать.
Целовать ее в ее квартире, затем здесь в самолете. Сначала она, конечно, сопротивлялась, но затем… затем…
«Хватит, Рейчел. Будь честна хотя бы сама с собой».
Она ответила на оба его поцелуя. В этом-то и была ужасная правда.
Карим слишком богат, высокомерен и эгоистичен. На таких мужчин она насмотрелась в казино, и ее от них тошнит.
Ей не нужно ничего, что может помешать ей построить такую жизнь, к какой она стремится. Жизнь, которую она планирует с того момента, как проснулась в убогой меблированной комнате в Покателло, штат Айдахо, в день своего семнадцатилетия. Шестнадцатилетняя Зуки спала рядом с ней, из ее приоткрытого рта пахло пивом.
— Мама? — негромко позвала Рейчел, испытывая дурное предчувствие.
Выбравшись из-под тонкого одеяла, она увидела на прикроватном столике большую открытку с нарисованными яркими воздушными шарами и надписью «С днем рождения!». Внутри оказались две двадцатидолларовые банкноты и записка:
Мы с Лу решили устроить себе маленькие каникулы. До моего возвращения будьте хорошими девочками. Я скоро приеду.
Люблю вас!
Мама.
Лу был последним ухажером их матери. У нее и раньше были «маленькие каникулы». Обычно они длились два-три дня. Однажды, когда Рейчел было десять, а Зуки девять, мать отсутствовала целую неделю.
В то утро в Покателло Рейчел сказала себе, что мама вернется, но этого не произошло. Через три недели она нашла себе ночную работу в «Уолмарт». Маленькой зарплаты не хватало на оплату жилья и покупку еды для них с Зуки, поэтому ей пришлось бросить школу. До получения аттестата оставался всего год, но разве у нее был выбор?
— Ты продолжишь учиться, — сказала она Зуки. — Слышишь меня? Одна из нас должна получить среднее образование!
В августе Рейчел смогла снять для них комнату получше в более безопасном районе. Как сотрудница «Уолмарт», она могла покупать там со скидкой школьные принадлежности для Зуки. Одежду для них обеих она приобретала в благотворительном магазине подержанных товаров. Зуки отказывалась ее носить.
— Как ты можешь ходить в чьем-то старом тряпье? — возмущалась та. — И ты зря тратишь деньги, покупая мне школьные принадлежности. Я больше не буду ходить в школу.
Когда выпал первый снег, они получили открытку от матери. Она была в Голливуде. Она знала кого-то, кто был знаком с кем-то, кто снимал кино. Ей обещали роль.
«Затем я вернусь и заберу своих девочек!»
Еще больше восклицательных знаков. Еще больше лжи. После этого они больше не получали вестей от матери.
Вполне возможно, что она писала им еще. Они не могли этого знать, потому что к началу января их обеих уже не было в Айдахо.
Зуки уехала первая. Она исчезла, ничего не объяснив. Просто оставила записку, в которой было лишь одно слово — «увидимся».
Прямо
Рейчел перебралась в Бисмарк, штат Южная Дакота, и нашла там работу официантки. Затем перебралась в Миннеаполис и снова устроилась официанткой. Еще пара таких остановок — и она оказалась в захудалом придорожном кафе в Литтл-Рок, штат Арканзас. Снова плохая еда, грубые клиенты и скудные чаевые.
— Ну где-то же должно быть лучше, чем здесь, — пробормотала она однажды ночью после того, как клиент ушел не расплатившись.
— В Далласе намного лучше, — сказала ей ее напарница.
«Ну конечно», — подумала Рейчел, с горькой усмешкой глядя в иллюминатор.
После Далласа ее занесло в Альбукерке, затем в Финикс, — одним словом, она вдоволь насмотрелась на запад страны. Затем ей позвонила Зуки и рассказала про Лас-Вегас.
В каком-то отношении в Вегасе действительно оказалось лучше. Когда клиенты выигрывали, они давали приличные чаевые. Когда она наконец переступила через гордость и устроилась на свою нынешнюю работу, чаевые стали еще больше. Она даже поступила в колледж на вечернее отделение. Затем, когда у нее на руках оказался новорожденный Итан, ей пришлось бросить учебу.
Сколько сейчас времени?
Этим утром столько всего произошло, что она не знала, в котором часу они покинули Вегас. Самолет двигался быстро, хотя она не ощущала движения и была дезориентирована. Может, все дело в большой высоте? Вряд ли. Когда Карим поцеловал ее первый раз, не было ни самолета, ни высоты. Только он. Его вкус. Его запах. Жар его твердого тела. Тогда она тоже потеряла ориентацию во времени и пространстве.
Нет. Это безумие. Она не такая. Она не из тех женщин, которые только и ищут кого бы подцепить.
Это выводило Зуки из себя.
— Моя сестра святая, — язвительно бросила она, когда Рейчел, знавшая о ее беременности, застукала ее с бутылкой «Саузен Комфорт». — Такая хорошая девочка. Читает книжки, ест овощи и пользуется зубной нитью. Никогда не спит с кем попало.
Рейчел вырвала бутылку из рук сестры и вылила остатки спиртного в раковину.
— Небольшая интрижка сделала бы тебя более человечной! — прокричала ей вслед Зуки.
«Нет, — подумала Рейчел. — Не сделала бы».
Только уподобила бы ее матери и сестре. Секс всегда был пристрастием матери и Зуки, а она не хотела быть такой, как они.
Секс — это ловушка. Он лишает тебя здравого смысла, и что ты получаешь взамен? Несколько минут удовольствия? Она понятия не имела. В Айдахо у нее был бойфренд. Всякий раз после близости с ним она вместо эротического наслаждения, о котором все говорили, испытывала чувство одиночества. После того как они расстались, у нее больше никого не было.
Ей не нужен секс. Ей не нужны мужчины. Ей вообще никто не нужен, кроме Итана. Она готова посвятить ему всю свою жизнь.