Бесштановый переворот
Шрифт:
— Ну, здравствуй, Каласад. Проходи, садись.
— Здравствуй. — Барон сел напротив. — Если не ошибаюсь, то это тебе я и мои слуги обязаны освобождением?
Я молча кивнул.
— В таком случае, клянусь до конца дней служить тебе. И готов выполнить любое приказание, если только оно не противоречит нашим обычаям и традициям. — Секундная пауза, во время которой с его физиономии слетела вся торжественность, затем вопрос, прозвучавший почти жалобно. — А что с Палей? Она жива?
— Жива, жива. Не волнуйся. Правда пока в неволе, но это поправимо. А насчет отслужить, так это мне не потребно. Да и толку
— Тогда зачем я здесь? Ты же очень рискуешь. Если застанут нас вместе, казнят обоих. По законам королевства пособники преступников караются очень жестоко.
— Не боись, не застанут. Да и недавно меня уже казнили, так что я у них там в жмуриках числюсь. А сюда тебя привели, потому что мне потребно с тобой поговорить. О Пале. Только без брехни.
— Дворяне никогда не врут! — Вспыхнул Каласад. — По крайней мере дворяне Традичайного княжества!
— Как же, наслышан. Тогда скажи мне, честный и правдивый, кто на самом деле Паля? То что она не принцесса, я уверен. На все сто процентов.
— Дочь она моя. — Сникшим голосом признался барон.
— Я это знаю. Ее младенцем подкинули, и ты удочерил.
— Ты не понял. Она мне родная дочь.
Вот ведь поворот! Хрень какая-то получается.
— Действительно, не понял. На фига было удочерять родное дитя?
— Потому что родила ее мне простая служанка из простолюдинок. По нашим обычаям такой ребенок не может стать наследником. Разбавленная благородная кровь перестает быть благородной. Я не хотел для своей дочери участи простолюдинки.
— Совсем ничего не понял! Это что ж получается, объявить полукровку наследницей нельзя, а неизвестного подкидыша можно? Так в нем вообще может не быть и капельки благородной крови. Может, его бомжи подкинули.
— Кто?
— Бродяги.
— Невозможно. По нашим обычаям, которые веками остаются незыблемыми, в дворянский дом могут подкинуть ребенка только благородных кровей. Простолюдины в основном от детей не избавляются, пусть вначале лишний рот, зато потом — лишняя пара рабочих рук. Но уж если такое происходит, то крестьянское дитя легко сдать в приют. Князю тоже нужны бесплатные работники. Так что, выдав Палю за подкидыша, я хотел обеспечить ее будущее. И традиций не нарушил.
И что интересно, кажется он и сам верил в то, что говорил. Традиций не нарушил. А то, что всем набрехал, чего дворяне по определению не должны делать, и пристроил полукровку в наследницы, что, по его словам, тоже в разрез с обычаями, так это не считается. Любопытно, что бы он сказал, если бы узнал, что и главный хранитель традиций и обычаев Ненебаб, брешет всему княжеству, и на самом деле является бабой? Только я не стал говорить об этом Каласаду. Вдруг у них имеется обычай, узнав про чью-то дворянскую брехню, тут же растрезвонить о ней? А владение чужой тайной может пригодиться лишь до тех пор, пока она остается тайной.
— Ладно. Маленькая хитрость с подкидышем понятна. — Я специально не стал называть вещи своими именами, Каласада и без того коробило от собственных признаний, так зачем бередить старые раны? Пусть уверится в том, что чуть-чуть схитрил, а не сбрехал по-крупному. — Но когда твоя сестрица объявила, что Паля дочь исчезнувшего короля,
— Да какая там родная! — В сердцах воскликнул барон и чуть не сплюнул, удержался в последний момент, наверное, не в обычаях у благородных плеваться. — Номинально, да. Сестра. Родная. Но только не по крови. Моя мать умерла, когда мне десять лет было. Через пару лет батюшка вновь женился на вдове. А у той уже была пятилетняя дочка, Валакала. Так что мы с ней сводные брат и сестра. И признайся я ей, что Паля полукровка, сестрица, скорей всего, вмиг доложила бы князю. Уж очень она хочет стать единственной и полноправной владелицей баронства. Дочь определили бы в приют, а меня, скорей всего, зафинтифлюжили бы, как нарушителя устоев.
— Ну, так ты мог ее опередить и сам доложить князю про то, что Валакала врет. Ты же точно знал, что Паля никакого отношения к королевской семье не имеет.
— Не мог. Во-первых, Валакала мне какая-никакая, а все ж сестра. Во-вторых, я полностью не уверен, что она предала бы меня, и с моей стороны был бы подло доносить на нее. А, в-третьих, если бы стало известно, в чем заключается ее ложь, а именно, что Паля является, то есть считает себя принцессой, то одним зафинтифлюживанием Валакалы не ограничилось бы. Тут государственной изменой попахивает. А такое выкорчевывается с корнями. Всех имеющих отношение или могущих иметь устраняют. Так что, приходилось терпеть и молчать. Хотя о любых нарушениях обычаев надо немедленно докладывать.
— По обычаю?
— По обычаю…
Вот, блин, пленник традиций и устоев. Не позавидуешь. Понарушил всякие разные дурацкие правила море раз, продолжает нарушать и любое последующее действие будет или новым нарушением, или раскроет старые. Вот, и мучается теперь. Ничего, когда все закончится, поведаю ему тайну князя-княгини и его-ее невесты-жениха, естественно, при условии полной конфиденциальности, может, полегчает у барона на душе, от осознания, что не он один личные обстоятельства поставил выше обычаев.
— Ладно. Проехали. Что было, то было. Хотя разгребать все это мне приходится. Возможно, потребуется твоя помощь. Ты готов рассказать Пале всю правду?
— Ох! — Барон болезненно сморщился, словно на все его зубы внезапно напал таившийся в засаде кариес. — Она же не простит!
— Или умрет. Из-за ваших идиотских обычаев и их нарушителей. Она же искренне верит, что является принцессой. Валакала ведь тоже дворянка, значит, не врет по определению. Ты хочешь, чтобы твоя родная дочь сгинула в Глоталке после того, как Жезл Власти не засияет в ее руках? — Про то, что жезл фальшивый, да и Глоталка совсем не смертельная, я решил не распространяться. Не надо знать всех подробностей этому правдолюбцу.
— Я согласен. Все расскажу.
— Вот и чудненько. Тебя спрячут здесь, чтобы лишний раз в городе не светиться.
— Надолго?
— Не знаю. Может, вообще не понадобишься.
— А можно вернуть меня к своим? Там же…
И барон неожиданно заткнулся. А и так все понятно.
— Мать Пали?
— Да.
— Ну, вы, блин, даете! — Из меня сама собой вылетела генеральская фраза. — Это ж надо, родное дитя при живых родителях объявить подкидышем. А матери каково было, с дочерью расстаться?