Бессильная

Робертс Лорен

— Ты уверена, что хочешь это сделать? — отстраненно спрашиваю я. — Ты уже забыла, что я сделала с твоим носом в прошлый раз, когда мы дрались?

— Нет, — практически рычит она, — не забыла.

Я делаю шаг назад, ветки когтями цепляются за мои руки, нога протестует от боли. Я открываю рот, чтобы произнести еще одно замечание, чтобы выиграть время, но ничего не выходит. Более того, воздух не поступает.

И тут мои ноги отрываются от земли.

Я задыхаюсь, хватаюсь за шею, хотя знаю, что не рука сжимает мое горло. Нет, это дело рук не более чем извращенного

ума Блэр. Ее фирменный прием. Я болтаюсь в воздухе, в нескольких футах от земли, и задыхаюсь.

— То, что я собираюсь сделать это быстро, не означает, что это не будет больно. — Она надувает губы. — Прости, Пэйдин. Мы не всегда получаем то, что хотим, не так ли?

Мое зрение затуманивается, и я с трудом могу разглядеть протянутую ко мне руку или злую улыбку, искривившую ее губы. Я едва могу дышать. Несмотря на обещание сделать все быстро, она затягивает с этим.

Думай. Думай.

Я должна подобраться к ней достаточно близко, чтобы нанести удар. Наш поединок после бала научил меня всему, что мне нужно знать о недостатке физической борьбы, которую она ведет. Если я смогу подобраться к ней...

Если я смогу просто дышать.

— Ты многое знаешь о том, как не получать желаемое. — Мой голос — это крик, жалкая попытка казаться пассивным. От одного только воздуха, которым я располагаю, чтобы произнести эти слова, у меня кружится голова, и я молюсь, чтобы она клюнула на приманку.

Ее хватка ослабевает. Едва-едва.

В ее глазах звучит вопрос, на который я намерена ответить.

— Кай. — Его имя с трудом срывается с моих губ.

Взгляд Блэр острее, чем мой кинжал, который мне так отчаянно хочется иметь прямо сейчас. — Принцы, — продолжаю я, откашлявшись. — Кай и Китт. Ты не можешь получить ни одного из них. — Я делаю паузу, прежде чем выдавить: — Потому что ты им не нужна.

Я падаю на землю.

Из меня вырывается немного воздуха. Я задыхаюсь, лицо наполовину утопает в песке.

Встать.

Я поднимаю голову и, подталкивая под себя трясущиеся руки, медленно поднимаюсь на ноги. И, как ни тревожно, Блэр позволяет мне это. Кашляющий смех вырывается из меня, когда мои глаза встречаются с ее глазами.

Я удерживаю ее взгляд, который теперь пылает гневом.

Вот и все. Разозлилась настолько, чтобы причинить мне боль своими собственными руками.

— Скажи мне, каково это? Быть отвергнутой снова и снова и...

Я даже не успеваю закончить фразу, как меня подбрасывает в воздух и я снова падаю на песок. Кашляя, переводя дыхание, я начинаю перекатываться на спину.

Ослепительная боль пронзает ребра.

Я зажмуриваюсь — это единственная защита от удара твердым ботинком в живот. Приоткрыв глаза, вижу над собой искаженное яростью лицо Блэр.

— Никогда не забывай, что твое остроумие — это оружие, которым можно владеть, если только твой ум может быть таким же острым, как твой клинок.

Я улыбаюсь, несмотря на боль.

Она

у меня именно там, где я хочу.

Ее нога снова вонзается мне в живот, и на этот раз я ловлю ее. Я слышу ее удивленный вздох, когда ужасно скручиваю ее, а затем дергаю к себе, отправляя ее на землю.

Я выбила из нее весь воздух, и я знаю, что она не привыкла к этому чувству, не тогда, когда у нее всегда была сила, за которой она могла спрятаться. Я мгновенно заползаю на нее сверху, прижимая ее руки своими коленями. Она рычит на меня, ее взгляд полон гортанной ярости.

Я знаю, что у меня есть время только на один удар, прежде чем она оправится и отбросит меня своим разумом. Поэтому я делаю так, чтобы этот удар был засчитан.

Я надеваю отцовское кольцо на средний палец и наношу сильный удар правой в висок, попадая в очень чувствительное место на ее голове.

И вот она уже в отключке.

Но ненадолго. Она очнется в ближайшие пару минут, а к тому времени я уже заблужусь в лабиринте и, надеюсь, буду далеко. Потому что, когда мы встретимся в следующий раз, я чувствую, что она разобьет мое сердце на месте.

Я, спотыкаясь, поднимаюсь на ноги, тело болит. Каждый сантиметр моего тела кричит в знак протеста, пошатываясь при каждом шаге. Но я заставляю себя идти вперед, набирая скорость.

Я снова теряюсь в безумии лабиринта, размышляя над каждым своим шагом, размышляя, привел ли бы меня к победе другой путь.

Налево или направо?

Налево. Определенно налево.

Определенно нет, так как это тупик.

Каждые несколько минут я слышу крик боли или звуки борьбы, смешивающиеся с криками толпы за этими стенами. На путях встают прицелы, пугающие меня настолько, что я едва не пробиваю половину из них. Но как только они видят, что я приближаюсь, они уходят с дороги, как могут. Мне жаль их, жаль, что то, чему они были свидетелями, навсегда впечаталось в их мозг.

Лабиринт перестраивается в десятый раз, заставляя меня сходить с намеченного пути на новый.

Мне хочется кричать.

Я сворачиваю направо по случайной тропинке и останавливаюсь.

В конце узкой тропинки — открытый круг с песком.

Центр.

Победа.

Моя победа.

Глава 58

Кай

Сама земля находится под моим контролем. Можно сказать, что я держу весь мир на ладони, хотя это очень драматическая интерпретация моей силы. Точнее, той силы, которую я заимствую.

Стена лабиринта передо мной рушится. Лианы и листва, составляющие живую изгородь, погружаются в землю, ускользая под песок. Я бегу вперед, протягивая руку с силой Блума, чтобы разрушить стены или расколоть их пополам.

Я разрушаю каждый кусочек лабиринта рядом с собой, распутывая лианы и ветви.

Я создаю четкий и широкий путь, надеясь, что бегу в правильном направлении. И я не сбавляю темп. Живые изгороди расступаются, чтобы я мог пробежать сквозь них, а другие сползают обратно в землю, откуда проросли.