Бессмертие не для всех
Шрифт:
– Твой выбор сделал меня бесконечно счастливым! – воскликнул Юниэр, восхищенно глядя на Мирэю.
Тут она узнала нахала, который бросился под копыта Чернолуна этим утром. О том, что у "майского обручения" может быть продолжение, девушка не подумала и сейчас с недоумением и даже страхом смотрела на неожиданного поклонника.
– Я верю тебе, но, если ты не умеришь свой пыл, мне придется найти кого-нибудь поскромнее, – сказала она сердито, хотя отметила, что юноша красив и, похоже, искренен.
Но и Юниэр узнал ее. "Сама принцесса выбрала меня, – обрадовался он, – и я ее не отпущу". Он засмеялся, обнял девушку
– Ты в надежных руках, не бойся ничего, – убеждал он "невесту".
И действительно, крепкие руки подхватили ее, принцесса при всем желании не могла бы вырваться из объятий. Да и неловко было, на них уже с интересом поглядывали зрители. Танцевал Юниэр легко и умело, нежно прижимая красавицу к груди. Не давая девушке посмотреть на Айрен, которая делала ей отчаянные знаки, нашептывая что-то ласковое, Юниэр увлекал принцессу все дальше в сторону от толпы. Айрен, за которой усердно ухаживал Лафер, не смогла помочь госпоже. Случилось то, чего они боялись, – их разлучили.
– Я не шучу! – пыталась отбиваться Мирэя.
– Я тоже! – отвечал Юниэр.
Голова Мирэи кружилась от близости, внимания и восхищения избранника, а может и от вина. Она уже не слышала голосов и песен, тем более не видела ничего вокруг. Земля уносилась из-под ног, но надежные руки бережно обнимали ее. Повсюду был слышен томительный зов весны. Они были молоды и легко поддались таинственному сердечному влечению. Их души встретились. Мирэя не понимала этого, а просто чувствовала, что такого с ней еще не было. И когда юноша касался губами ее горячей щеки, она ощущала не только страх и неловкость, но и наслаждение. И, конечно, она ему отвечала, иначе было невозможно.
"Радуйся, тебя целует вольный "майский жених", впредь не будешь такой любопытной", – думала принцесса, удивляясь, что все еще может думать.
Юниэр оторвался от ее губ; и когда она отдышалась, то увидела, что стоят они в лесу, над ними безмерное небо с льющимися потоками звезд, а людские голоса и музыка едва слышны.
– Как тебя зовут? – спросил он, не выпуская ее рук.
Она ответила неуверенно:
– Ты можешь называть меня Леорой.
– Редкое имя, – усмехнулся Юниэр, – а я, Кельвен, сын пастуха, одного из лучших в Сундаре.
"Завидный жених", – подумала Мирэя, но промолчала.
– Мне кажется, что я где-то видел тебя, – продолжал Юниэр, – и не только в волшебных снах. Твой образ почему-то связан у меня с замком нашего короля. – Юноша внимательно следил за выражением лица Мирэи. – Твой отец…
– Королевский садовник, – быстро перебила его принцесса.
– О! – Юниэр всем своим видом выразил непомерную радость, – он мой лучший друг. При встрече обязательно скажу, что в его саду вырос редчайший по красоте цветок.
Мирэя посмотрела насмешливо.
– Я не думаю, что это будет открытием для него.
Юниэр снова наклонился к ней, но она решительно отстранилась и сказала: – Пойдем танцевать.
Когда они подходили к Большой поляне, Юниэр спросил:
– А что нам мешает по-настоящему обручиться? Ты мне нравишься.
– Я подумаю, – опустила глаза Мирэя, – и спрошу у отца.
– С ним мы уладим это дело!
"Странно, – подумала принцесса, – неужели он не узнал меня? А так смотрел".
Она поискала Айрен, но среди танцующих ее не было. Зато «жених»
Через какое-то время послышались возбужденные крики, танцы прекратились, и все отступили ближе к краю поляны. Какие-то люди с расплывчатыми лицами вещали о чем-то, стоя на бочках, где недавно было вино. По отдельным фразам Мирэя догадалась, что выбирают Сиреневую чету. Айрен говорила ей, что Сиреневые короли вступают в брак на празднике, в приготовленном для них шатре. На следующий день их имена узнает весь город, а Киннар обеспечит пару приданым. Вместе со всеми она радостно закричала: "Ура!"
Юниэр потянул ее за руку.
– Бежим, скорее, бежим отсюда! – говорил он, выбирая дорогу среди многочисленных пар.
– Но почему? – слабо возражала Мирэя.
– Если тебя обуревает тщеславие, то можешь остаться, – рассердился он.
Тут, наконец-то, Мирэя сообразила, что выбор пал на них, и пустилась бежать едва ли не быстрее Юниэра.
Толпа, ошеломленная бегством Сиреневых королей, ринулась в погоню. Видимо, находя в этом неожиданное развлечение, люди гнались за ними по пятам.
"Что будет, если они нас схватят? Неужели отправят в шатер насильно?" – с ужасом думала Мирэя и мчалась вперед, не смея оглянуться. Иногда их пытались обогнать, и тогда приходилось отбиваться от самых назойливых. "Счастья в любви, счастья в любви", – скандировала толпа.
– Спасибо, спасибо, – на бегу отвечала Мирэя.
– К морю! Гоните их к морю! – раздались голоса.
– Ты умеешь плавать? – спросил Юниэр.
– Да, – ответила она, задыхаясь от бега.
Юниэр понял, что их неизбежно теснят к морю, и вспомнил о небольшой лодочной стоянке на берегу. Днем они гуляли там вместе с Лафером. Была вероятность добежать туда быстрее преследователей. Мирэя мчалась, ощущая бешеные упругие вихри вокруг. К большому разочарованию Юниэра, когда они добежали до известного ему места, толпа отрезала их от стоянки. Он тотчас метнулся к утесу. Утром мальчишки прыгали с него в воду, значит, это возможно. Мирэя и опомниться не успела, как ей пришлось нырять в морские глубины за "майским женихом". Когда они вынырнули, Юниэр быстро поплыл к крохотному гроту в утесе – здесь стояла лодка. Он помог принцессе взобраться в нее и налег на весла. Через некоторое время шум толпы стих, а потом исчез совсем – им удалось оторваться от погони. Юниэр и Мирэя облегченно вздохнули и обнялись. Все же юноша в целях безопасности отгреб подальше от стоянки.
– А почему сын пастуха так резво бежал от почестей? – спросила Мирэя. – Что ему мешает стать Сиреневым королем?
– Предположение о том, что эти почести завтра обернутся его похоронами, – спокойно ответил Юниэр, и Мирэя взглянула на него с искренним любопытством.
– Ты узнал меня? – спросила она.
– Нет, – ответил он.
Лодка причалила к берегу. Было необычайно тихо, дремотная мгла окутывала все вокруг. Море, насыщенное тонкой светящейся пылью, рассеивало сумрак. Только сейчас Мирэя почувствовала, как она устала. Ноги были в ссадинах и болели, а еще предстоял длинный путь домой. Когда Юниэр наклонился и поцеловал ее, она слабо возразила: