Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Шрифт:
Последующие две недели были очаровательными. Склонившись над запоздалым завтраком, Джесси услышала задумчивые слова мужа:
— Мужчина, у которого хорошая жена, — король, она делает приятным каждый час. Не может быть истинного счастья или успеха в жизни для мужчины с никчемной женой, равно как не может быть невосполнимой неудачи у мужчины с хорошей женой. Какой гениальный ход я сделал, высоко оценив тебя, Джесси! Я всегда буду думать хорошо о себе за этот блестящий взлет мудрости.
Джесси усмехнулась в ответ на такой комплимент.
— А как насчет меня? — поинтересовалась она. — Не получу ли я кредит за то, что увидела ценное в тебе?
— Это гораздо меньшее
— Скажи.
— В том, что, обдумывая прошлое, я не нахожу трещины в нашем браке. Согласен, что я бывал иногда трудным и неразумным, что тебе приходилось сдерживать себя, чтобы не злиться на меня и не терять терпение. Но ты была всегда неизменно доброй, поддерживала наши отношения приятными и чистыми, что, когда мне хотелось повздорить с тобой, было не к чему придраться. Я даже не могу представить в своем воображении раздор с тобой. Это великое счастье, Джесси, и это — твоя заслуга.
— Совсем нет, — передразнила она, скрывая свои чувства. — Требуется лишь любовь, а она столь же проста, как падение с горы.
К концу второй недели они завершили подготовку к поездке в Вашингтон. Проплыли на пароходе до Уилинга, где арендовали карету, а остаток пути проехали по только что построенной национальной дороге к Вашингтону. Было приятно вновь оказаться в вашингтонском доме, но приходило так много посетителей, что не было никакой возможности засесть за составление отчета. В начале октября, когда Джесси поправилась и окрепла, она отыскала свободный двухэтажный коттедж в том же квартале. Взволнованная, она пригласила Джона осмотреть здание:
— Посмотри, дорогой, мы можем обрести здесь полный покой, никто не будет знать, что здесь находится наша мастерская. Мы можем превратить две комнаты наверху в рабочие кабинеты, а нижние помещения предоставить Прейссу и Джону Хаббарду для их карт. Не кажется ли тебе, что так будет хорошо?
— Сними коттедж немедленно, — ответил Джон. — Первое, что я сделаю утром, — перевезу сюда наши записки и дневники.
Джон и отец Джесси вставали с рассветом, принимали душ в шесть часов утра, выпивали кофе и съедали булочки, и Джон уходил в коттедж. Джесси не разрешено было появляться там до девяти часов утра. От девяти до часу дня они работали над докладом. После этого приходила Мейли, держа маленькую Лили в одной руке, а корзинку с ланчем — в другой. Пока они ели холодную курицу и кукурузные лепешки, жевали свежие фрукты, Мейли рассказывала, как вел себя ребенок. После ланча Мейли сажала Лили в корзинку и уносила домой, тогда как чета Фремонт совершала получасовую прогулку вдоль Потомака, а затем возвращалась в рабочую комнату.
Джон проделал более серьезную работу по составлению дневника, чем ранее. В нем было много блестящих научных наблюдений, красочное описание тропы, гор, рек и лесов, но для нее наибольшее значение представляло то, что в дневнике отражалась естественная поэзия его ума: сидя глубокой ночью у лагерного костра, он записывал без помех все увиденное и испытанное. Отныне их сотрудничество не вызывало сомнений, каждый понимал свою роль и уважал труд другого. Она всемерно старалась сберечь краски, аромат и очарование его непосредственных наблюдений, остроту рассказанных им историй, она была довольна тем, что может внести свой вклад в улучшение формы и организации материала, чтобы устранить ненужное и представить работу Джона в лучшем свете.
Они работали пять месяцев над докладом, и такой сосредоточенной работы она ранее не вела. Джесси понимала скромность своего вклада в этот документ, но в то же время чувствовала, что получилась одна из наиболее увлекательных книг об исследовании: в ней были описания лесов и горных хребтов, восхода солнца над ледяными голубыми скалами, непревзойденные в известной ей литературе. Там был целый кладезь сведений
Полковник Кирни прибыл в Вашингтон по делам армии, и Том Бентон пригласил его на обед. По-военному прямолинейный, полковник не относился к числу тех, кто старается под приятной улыбкой скрыть натянутые отношения. Он выбрал момент и, оставшись наедине с Джесси, сказал ей хрипловатым голосом:
— Не разочаровывайтесь во мне, мисс Джесси. Я страшно рад за вас, рад, что все окончилось так хорошо. Я начисто забыл о том неприятном инциденте.
На следующий вечер она и Джон были приглашены к полковнику Аберту в роли почетных гостей на обед, устроенный для офицеров Топографического корпуса. Джесси чувствовала себя неуверенно, выбирая платье, Джон поторапливал ее, но она никак не могла закончить укладку волос.
— Что тебя так расстраивает? — спросил Джон.
— Я боюсь. Дом полковника Аберта для меня, пожалуй, один из последних в Вашингтоне, куда я хотела бы войти.
— Полковник Аберт — разумный человек, он не похож на полковника Кирни. Он ни за что не сошлется на тот невыполненный приказ, не говоря уже о твоем письме.
— Тем не менее я нервничаю, — ответила она, — нервничаю так, что не могу сделать этот окаянный пробор прямым.
— Оставь его кривым. Я не хочу опаздывать.
Но когда она вошла в дом полковника Аберта, все еще немного бледная и не способная произнести слова, которые позволили бы выдержать наиболее трудный момент встречи, полковник приветствовал ее тепло и радушно, посадил справа от себя и был более, чем когда-либо, любезным. Она не прикоснулась к аппетитной марсельской кухне из-за страха, что очарование полковника — всего лишь маскировка и он воспользуется первой возможностью, чтобы упрекнуть ее. Но к тому времени, когда на стол были поданы дикая утка и молочный поросенок, она поняла, что ей простили ее самодеятельный бунт.
Встречи в доме Бентонов убедили Джесси и Джона, что для официального Вашингтона наиболее интересной частью похода Джона было его кратковременное пребывание в Калифорнии.
Дело заключалось в том, что война с Мексикой из-за Техаса приближалась с каждым днем и почти все в Вашингтоне стремились не допустить, чтобы Калифорния досталась англичанам. Председатель комитета сената по военным делам сенатор Бентон получал на сей счет тревожащие его известия.
— Там благодатное побережье, и его гавани попадут в руки англичан, как перезревшие плоды! — шумел он. — Мексиканское правительство даровало англичанам тысячи акров земли по щедрому трактату, и они посылают туда множество ирландских семей. Если такая колония будет создана, мы окончательно потеряем Калифорнию.
Никто из живших в столице не бывал в Калифорнии, кроме Джона, и поэтому его мнение имело исключительное значение. Однако Джесси не могла включить в доклад мнение мужа на этот счет, ибо Мексика считалась дружественным государством. Учитывая это, Джон вкратце суммировал свои политические наблюдения: заинтересованность Мехико-Сити в этом обширном регионе сводится к сбору налогов; Мексика не занимается его колонизацией; мексиканское правительство держит в Калифорнии небольшую, недостаточно снаряженную и со слабым офицерским составом армию. В Калифорнии проживает почти сотня американцев, отличных стрелков, никто из них не относится к числу поклонников мексиканского управления, и почти все они готовы бороться за присоединение к Соединенным Штатам.