Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Шрифт:
— Я только что получил письмо от военного департамента, — сказал он холодным тоном, — упрекающее меня в том, что я предоставил лейтенанту Фремонту гаубицу для экспедиции. Это моя вина — я не проявил твердости и не разубедил лейтенанта. Мне не нравится получать, нагоняи от военного департамента, Джесси, но я не такой эгоист, чтобы думать только о моем унижении. Я огорчен, что лейтенант Фремонт отозван в Вашингтон.
— Он не возвращается в Вашингтон, полковник Кирни, — сказала Джесси тихим, но твердым голосом.
— Не возвращается?..
— Этот приказ никогда не дойдет до него. Он выступил в поход несколько дней назад.
— Я не понимаю, Джесси. Экземпляр письма должен был быть доставлен вам, поскольку вы в курсе дела. Лейтенант Фремонт не должен был покидать по плану причал Коу еще неделю. Почтовый катер должен прибыть туда к данному моменту с копией приказа.
— Вот почему я должна была действовать быстро, полковник Кирни, — ответила она. — Когда ко мне поступила депеша из Топографического корпуса, я послала записку лейтенанту Фремонту с просьбой немедленно покинуть лагерь. Я не указывала в записке причин. Вчера я получила сообщение, что он выступил в поход.
Джесси видела, как кровь прилила к голове полковника, желтые белки его глаз прочертили налившиеся кровью сосуды. Одновременно его губы побелели. Его голос, когда он заговорил, был глухим:
— А вы не подумали о том, что такой поступок падет на мои плечи? Что меня осудят не только за предоставление лейтенанту Фремонту гаубицы, но и за то, что наличие этой пушки может вызвать осложнения с индейцами, англичанами, мексиканцами? Все последствия падут на меня.
— Последствий не будет. Лейтенант Фремонт использует пушку только в случае нападения на него.
— Не вам это говорить! — закричал полковник Кирни. — Мы на грани войны с Мексикой и Англией. Как мы сможем объяснить, что армейская гаубица под началом армейского офицера оказалась на спорной территории? Я говорю вам, Джесси, этот инцидент может ускорить начало войны. Каким дураком я был, позволив неопытному и импульсивному офицеру втянуть меня в такой безумный поступок!
Джесси видела, что его страх был искренним, и не только за себя, но и за страну в целом. Она заговорила примирительным тоном:
— Я огорчена на самом деле, полковник Кирни. Огорчена не потому, что лейтенант Фремонт взял с собой пушку, поскольку она защитит его группу от мародерствующих индейцев. И не потому, что перехватила приказ лейтенанту Фремонту о возвращении в Вашингтон. Я глубоко огорчена причиненными вам неприятностями. Я уже написала полковнику Аберту о своем поступке и принимаю на себя всю ответственность. Я ему вновь напишу сегодня и объясню, что лейтенант Фремонт взял пушку под свою ответственность и что вы к этому непричастны, что он возьмет на себя всю ответственность за случившееся.
Напряженная фигура полковника Кирни несколько смягчилась.
— Ох, Джесси, — сказал он, слегка успокоившись, — вы такая разумная во многих отношениях и вместе
— Это вопрос о соотношении ценностей, полковник. Я оказалась перед выбором: либо экспедиция не состоится и все сделанное моим мужем и отцом окажется разрушенным, либо я возьму дело в свои руки. Я разрешила дилемму, как сочла правильным.
— Джесси, сядем. Я должен поговорить с вами как друг, знавший вашего отца еще до вашего рождения. Вы понимаете, моему сердцу близки ваши интересы, именно поэтому я должен попытаться побудить вас понять.
Они сели рядом, и на некоторое время воцарилась тишина. Затем полковник Кирни заговорил сухим солдатским языком:
— Джесси, нельзя ослушаться приказа военного департамента или его старших офицеров независимо от того, насколько правым считает себя ослушавшийся или насколько, по его мнению, не правы командующие.
— В обычных условиях это было бы правильным…
— Это правильно при всех обстоятельствах. Армия развалится без полной дисциплины, в особенности гражданская армия. Мятеж создает хаос — это верно в отношении не только армии, но и всего демократического правительства.
Когда полковник Кирни произнес слово «мятеж», Джесси была глубоко шокирована тем, что ее действия могут быть названы мятежом. Когда же она смогла собрать воедино свои мысли, то ей показалось, что предпринятое ею отвечало здравому смыслу, интересам экспедиции, армии, правительства.
— В таком случае вы претендуете на право определять мятеж согласно вашим собственным критериям? — спросил полковник. — Разве вы не понимаете, любой человек, обвиненный в мятеже, поклянется, что он не задумывал мятеж, а осуществил акцию, соответствующую обстоятельствам? — Он грустно покачал головой. — Нет, я полагаю, что женщины не понимают таких вещей. Вряд ли можно найти мужчину, который одобрил бы ваш шаг, Джесси.
— Лейтенант Фремонт одобрит.
— Тем хуже для лейтенанта Фремонта. Если бы вы были мужчиной, то поняли бы, что я имею в виду. Но не думайте, что ваш статус женщины оправдывает ваши действия. Я не знаю такой женщины, которая одобрила бы ваше поведение.
Джесси покачала головой в знак несогласия с таким заявлением:
— Я думаю, что многие женщины в подобных обстоятельствах сделали бы для своих мужей то же, что сделала я.
— Тогда я могу сказать, что ради общего блага жен лучше держать вдали от мужских дел. Если бы все женщины были способны создавать хаос, подобный тому, который возник по вине вашего темперамента, тогда работа мужчин вообще бы прекратилась. Энн Ройяль назвала бы вас современной женщиной, но, по-моему, вмешивающаяся в мужские дела женщина — это регресс, а не прогресс.