Бессмертники — цветы вечности
Шрифт:
— К счастью, как мне стало известно, — продолжал командир, — никаких прямых улик о причастности Михаила к операциям в Воронках и Деме у жандармов пока нет Допросы им ничего не дадут. Так что посмотрим, как станут развиваться события дальше.
Строгим взглядом окинув сгрудившихся вокруг него товарищей, он закончил:
— И последнее. Несколько дней назад в Симе произошло стихийное восстание рабочих. Имеются убитые и раненые Сейчас там свирепствуют каратели. В уфимскую тюрьму доставлено около ста арестованных, в числе которых
— Где Михаил Гузаков? Что с ним? — зашумели вокруг.
— Гузаков ушел в горы. За его голову объявлена награда в десять тысяч рублей. Тебе, Новоселов, тебе, Горелов, тебе, Литвинцев, приказываю: разыскать Гузакова и, чего бы это ни стоило, доставить в Уфу. К моему возвращению он должен быть здесь, причем в самой лучшей форме Все, товарищи, вернусь с конференции, соберемся, побеседуем. Всё!
Когда члены совета разошлись, командир подошел к нему и, тепло улыбаясь, протянул руку.
— Давайте знакомиться, Литвинцев. Я — Иван Кадомцев, начальник здешних боевых дружин, тысяцкий. Старший инструктор, или начальник штаба, в отъезде. Уверен, ему тоже было бы приятно и интересно познакомиться с вами. Впрочем, скоро увидитесь: постараемся вернуться поскорее.
— Михаил Кадомцев — ваш брат? — поинтересовался Иван.
— Да, один из моих братьев.
— И что же теперь будет? Насколько я понял из вашего разговора…
Кадомцев нахмурился, не дал договорить.
— Не надо об этом, Литвинцев. Смерть любому из нас — не сестра и не тетка, а ведь делаем же мы свое дело! Надеюсь, она вас тоже не очень пугает?
— Пуганый уже, товарищ тысяцкий! Счел бы за честь и высшую награду погибнуть за революцию.
— У нас тоже так считают… А Михаилу, если потребуется, поможем. Да и сам он себя тоже в обиду не даст: уж мы-то его знаем!
На пороге тепло распрощались. Крепко пожимая Ивану руку, Кадомцев сказал:
— Включайся в работу, тезка, времени на раскачку у нас нет. Познакомься с нашими бомбистами, помоги с устройством мастерской. Подумайте с Накоряковым, где можно было бы разжиться взрывчаткой и оружием… Это ничего, что я перешел на «ты»?
— Вполне ничего… А кто этот Накоряков?
— Да вот же рядом стоит, — усмехнулся Кадомцев. — Узнаю товарища Назара: из другого всю подноготную вытянет, а о себе — ни слова! Так, что ли, Николай?
В темноте Иван не видел лица Назара, лишь услышал его знакомый тоненький хохоток…
Домой возвращались поздно вечером. По темной Гоголевской улице дошли до самого бельского спуска, затем по Фроловской обогнули Соборную площадь и напротив парка спустились на свою Средне-Волновую. После всего услышанного спать не хотелось. Не заходя в дом, прошли через огород
— Ну, как наш совет? — тихо спросил Калинин. — Познакомились?
— Познакомились, — с готовностью отозвался. Иван, — хорошие ребята, боевые, такие дела делают — любо-дорого!
— Ну а командир наш?
— И командир… Только мягковат, кажется, командирской жесткости маловато. Не так?
Калинин снисходительно засмеялся.
— Это вы его в деле не видели. В деле Иван Кадомцев совсем другой человек. Никому из нас в смелости не уступит!
— На Воронках, и в Деме он командовал?
— Он и Михаил.
— То, что Михаил арестован, знаешь?
— Уже знаю. Только из Михаила им все равно ничего не выбить. Да и не долго ему там сидеть.
— Думаешь, выпустят? Или…
— Плохими были бы мы боевиками, если бы так просто уступали «фараонам» своих командиров!
Иван помолчал, покатал в ладонях холодный влажный снежок.
— Такие дела сгоряча не решаются, Александр.
— А у нас все решается не сгоряча. Вот вернутся Эразм, Иван — что-нибудь придумают.
— А Эразм — это кто?
— Эразм? — хмыкнул Калинин. — Эразм, товарищ Петро, — это личность!
— Еще один Кадомцев?
— Старший из трех. Сами мы видим его не часто, но все, что делаем, прежде через его голову проходит.
— Из отслуживших, поди?
— Поручик. В войне с японцами, кажись, ротой командовал.
— Офицер-большевик? — недоверчиво покосился Иван. — Может ли такое быть, браток?
— Не знаю, может или нет, а у нас есть.
— Невероятно… Были бы у нас тогда такие командиры, мы бы в два счета батюшку-царя без флота оставили!
— А лейтенант Шмидт? — напомнил Александр.
— Лейтенант Шмидт, братишка, у нас на всю Россию был один. И другого такого не будет.
Иван почувствовал, как резко сжалось стиснутое спазмами горло, и замолчал.
Молча выкурили по второй.
Нехотя потащились в дом.
— Давно не читал ничего нашего. Не найдется ли чего на ночь?
— Кое-что найду, — пообещал Калинин. — Только по боевой части, конечно, политики сейчас не имею.
После ужина Александр проводил Ивана в его комнату и протянул несколько мелко исписанных и изрядно уже потрепанных листков.
— Что не поймете, завтра обговорим, хорошо?
— Спасибо…
Забравшись под одеяло, он развернул листки и принялся жадно читать:
«Для подготовки к массовому вооруженному восстанию, для конкретизации идей вооруженного восстания, для самозащиты партии при… комитете РСДРП создается боевая организация. Из соображений конспиративности, с одной стороны, и для охвата широких масс рабочих и деревенской бедноты в обостренный момент классовой борьбы, с другой, боевая организация строится из трех дружин конусом в три этажа…»