Шрифт:
Морган Родес
Бессмертное королевство
Вес кольца становился невообразимым. Магнус знал, что оно достаточно сильно, чтобы спасти жизнь своего владельца, но что оно может так легко вобрать в себя и другую…
Список
Лимерос
Магнус Лукас Дамора
Принц
Люция Эва Дамора
Принцесса и волшебница
Гай Дамора
Король Митики
Феликс Габрас
Наёмный убийца
Курт Кирелло
Сын лорда Гарета, советник
Лорд Гарета Кирелло
Главный советник
Энцо
Королевский стражник
Лисса
Дочь Люции
Пелсия
Йонас Агеллон
Лидер мятежников
Тарус Варсо
мятежник
Оранос
Клейона (Клео) Аврора Беллос
Принцесса Ораноса
Николо (Ник) Кассиан
Лучший друг Клео
Нерисса Флоренс
Служанка Клео
Таран Ранус
Мятежник
Бруно
Владелец таверны
Валия
Ведьма
Крешия
Амара Кортас
Императрица
Ашур Кортас
Принц
Карлос
Капитан стражи
Нила
Бабушка Амары и Ашура
Миках Касро
Революционер
Святилище
Тимофей
Старейшина
Мия
Хранительница
Оливия
Хранительница и Родич Земли
Каян
Родич Огня
Пролог
Сто лет назад
Это был её любимый сон.
На подушке перед Валией лежал золотистый кинжал. Красивый. Могучий. Смертельно опасный. Она подняла его, чувствуя, как холодеет кожа. Мысль о тёмной магии внутри него, что сдерживается только символами элементалей, выгравированных на поверхности лезвия, заставляла её дрожать.
Это оружие обладало магией, которую можно было пустить на создание мира, но того ли она хотела? Никаких конфликтов, никакого сражения, никакой боли. Её решения, её королевства — всего этого…
С этим клинком в её руках все будут поклоняться ей, все будут её любить.
Да, это был её любимый сон — сверкающий камень в глубокой пещере,
По крайней мере, до той поры, пока Тимофей не решил прервать её.
Бессмертный переманил подсознание Валии на зелёное поле — трава, цветы, — изменив её привычные виды льда и снега в крошечном изолированном коттедже в северных горах Лимероса.
В этом сне она чувствовала слабый запах пыльцы и чувствовала тепло солнца на коже. Она посмотрела в золотые глаза Тимофея. Ему было уже много тысяч лет, но лицо и тело его принадлежали двадцатилетнему красавцу-юнцу. Он выглядел точно так же в миг своего появления, когда восстал из самих элементов, один из шести бессмертных, созданный для изначальной защиты Родичей и наблюдения за миром смертных.
В его взгляде было столько всего, что она вновь испытала странную досаду и страх.
— Приближается конец, — проронил Тимофей.
— Когда? — она спросила это до того спокойно, до чего могла. Он оказался так близко, всего в двух шагах от неё в поле ярких цветов!
— Откуда мне знать точно? — вздохнул он. — Возможно, этот день наступит уже завтра. Возможно, пройдут десятилетия. Может быть, даже на век хватит той силы, что осталась в этом мире. Точная дата никому не известна. Но конец — он близко. Я уже чувствую запах смертной земли.
Теперь её страх оттеснила бесконечная досада, частый гость их ночных бесед; если б только ещё сам Тимофей наведывался на столь редко в её кошмарные, жуткие сны… Если б он хоть изредка вытеснял собой то, что она видела. Её боль, её страх, её ужас — не тот сон, в котором она наконец-то получала свою власть.
— О, ты как всегда пространственен во времени. Почему же мне стоит беспокоиться об этой ерунде? Мне неважно, что когда случится.
Он сжал зубы, внимательно изучая её, а после ответил:
— Потому что я знаю, что тебе всё равно. Тебе всегда было всё равно.
Этот бессмертный знал её куда лучше, чем ей бы хотелось.
— Ты ошибаешься, Тимофей. Как всегда…
Он покачал головой.
— Ты никогда не была сильна во лжи, моя старая подруга.
Валия сжала челюсть.
— Мой сон был чудесен — а ты его прервал. Давай, говори, зачем ты пришёл, потому что мне хочется туда вернуться!
Он прищурился, изучая её пристальным взглядом. Всегда учился тому, что видел… А ещё этот бессмертный был расстроен, куда больше, чем все остальные.
— Это морщины на твоём лице заставили тебя мечтать даже об обыкновенных снах? — спросил он.
Валию возмутило то, как небрежно он упоминал потерянную ею молодость. Вчера она разбила последнее зеркало в своём домишке, возненавидев ту старуху в отражении, что ей доводилось видеть.
— Твоя склонность говорить загадками никогда не была привлекательной чертой, Тимофей!
— А твоё отсутствие сочувствия тоже тебе не льстило.
Она рассмеялась, такая холодная и хрупкая, словно сосулька, которой предстояло упасть на мёрзлую землю.