Бессмертный воин
Шрифт:
– Мэйрвин, принеси ее сюда, прошу.
Девушка подошла и передала Алейде сверток с ребенком. Несмотря на то, что она была очень осторожна, ребенок проснулся и тихонько запищал. Девочка открыла глаза, которые поразили Иво своей бледностью.
– Они не карие, - он сел на край кровати и наклонился, чтобы рассмотреть их.
– Я думал, что, судя по волосам, и глаза будут как твои.
– Сначала у всех младенцев глазки голубые, мой господин, - заметила Мэйрвин.
– Они меняют цвет потом. А ее
– Нет, они станут серыми, как у ее отца, и у нее также будет десять сотен веснушек, - сказала Алейда, разговаривая с дочкой. Она нежно провела пальцем по носику и щечкам малышки.
– Вот тут, и тут, и тут, не так ли, сладенькая? Но мы будем волноваться об этом потом. Сейчас, пора познакомиться с папой, - она протянула ребенка Иво.
– Мой господин, ваша дочь. Беатрис.
Беатрис. Он смотрел на младенца, серьезно глядящего на что-то невидимое в дюжине футов позади него. И потом малышка отрыгнула.
– Давайте, мой господин, - подбадривала его Мэйрвин.
– Подержите ее.
– Я… я ей причиню боль.
– Нет, не причинишь, - возразила Алейда.
– Помоги ему. Мэйрвин.
– Вот так, - Мэйрвин взяла его руки и сложила их так, словно это колыбель, и он почувствовал спокойствие, охватившее его при ее прикосновении. Сейчас он был очень благодарен девушке.
Алейда наклонилась вперед и положила дочку на изгиб его руки. Она начала пронзительно кричать, и Иво инстинктивно притянул ее ближе к себе и стал укачивать. Она еще немного пошумела, а потом успокоилась и устроилась у него на груди. И что-то в нем изменилось, как будто он всегда умел держать на руках дочь.
Дочь. Его дочь, к лучшему или к худшему. Он встал и понес ее к камину, для того, чтобы она не замерзла, и для того, чтобы скрыть, как тяжело ему удержаться от слез, подступившись к глазам. Когда он подумал, что женщины не видят его, он опустил пальцы в чашу с водой на столе и дотронулся до лба малышки, шепча ее имя, приветствуя ее приход на этот свет по старым обычаям.
– Здравствуй, малышка, - он поднял Беатрис, поцеловал в лоб, и когда его губы коснулись мягкой, мокрой кожи, он почувствовал дуновение чего-то солененького. Он повернулся, удивившись: - Они все пахнут, как бульон?
Мэйрвин, казалось, забавлялась:
– Только немного. Потом от них начинает пахнуть по-другому.
– Что? Ой.
– Вам повезло, что вам не придется этим заниматься, мой господин, - сказала Беата.
Но ему придется иметь с этим дело, и он заволновался от того, что он не знал, что написано на его лице. Мэйрвин подошла к нему и коснулась его руки, чтобы успокоить его.
– Я покажу вам, милорд, если хотите. Будет хорошо, если отец будет знать, как заботиться о своем ребенке.
Беата и Алейда странно посмотрели на нее, но Иво с облечением
– Я с удовольствием выучу этот урок, целительница. Сейчас же, если можно.
– Но я только что запеленала ее, - возразила Беата.
– Значит, перепеленаешь. Я ее отец, а значит должен уметь о ней заботиться, даже если никогда не буду этого делать, - он протянул малышку Мэйрвин.
– Покажи мне.
Аледа с изумлением наблюдала за ними. Мэйрвин положила малышку в изножье кровати и распеленала ее.
– Это хвостовой лоскут. Он идет сюда, - она обернула тканью, подвязав концы, вокруг ужасно маленькой попки.
– Это несложно, но эту ткань следует часто менять, чтобы не появлялись опрелости. А завязки удерживают всю конструкцию на месте.
– Покажи еще раз, - попросил Иво.
Мэйрвин повиновалась и научила его, не обращая внимания на раздражительное неодобрение Беаты.
– Если нет чистой ткани, часто используют сухой мох или шерсть, - говорила она, предвкушая его следующий вопрос.
–
И когда вы подкалываете булавками пеленки, смотрите, чтобы не уколоть ребенка.
– Разумеется, - бесстрастно говорил он.
– Большое спасибо.
– Он никогда не сможет этого сделать. Никогда. «Прошу, Один, не заставляй меня делать это. Освободи мое дитя от этого проклятия, которое лежит на мне. Я сделаю всё, что угодно. Всё, что угодно».
– Я также благодарю тебя, Мэйрвин, - сказала Алейда.
– Я тоже не умею этого делать. Я подозреваю, что будь воля Беаты, она бы держала все в секрете, чтобы быть незаменимой на год или два, потому что мы все знаем, как я хочу поскорее избавиться от нее.
Беата фыркнула и схватила ребенка:
– Это вовсе не секрет, но вам не придется этого делать, моя госпожа, так что вам не стоить и учиться.
– Если послушать тебя, то мне вовсе ничего не нужно знать о ней, даже ее имя, - тяжело вздохнула Алейда, почти зевнула.
– Видите, вы устали, - сказала Беата, но отдала ребенка Алейде.
– Прежде чем заснуть, вы должны дать ей грудь, чтобы ваше молоко пришло. Пора вам удалиться, мой господин. Мужчине здесь делать нечего.
– Он не увидит ничего нового, - ответила Алейда.
– Нет, она права, я уйду. Через минуту, - сказал он Беате и Мэйрвин. Обе женщины отошли, позволяя им уединиться.
Когда он повернулся к Алейде, мучительно сознавая, что, скорее всего, видит ее в последний раз. Если видение Ари сбудется, завтра на закате он убежит с ребенком, оставив Алейду страдать от того, что он с ней сотворил.
Пока он стоял там, она расстегнула платье и приложила Беатрис к груди, которая принадлежала ему до настоящего момента. Ребенок, открыв рот, тыкался в материнскую грудь, потом нашел сосок и впился, посасывая как фермерский поросенок.