Бессмертный
Шрифт:
– Оконце разбилось, и когда герметичность нарушилась, замки перестали работать. Потом я встала, огляделась, увидела вдалеке горы и вспомнила, что… Хорс говорил идти к самой высокой точке.
– Не стоит благодарности, – повторил я, но девушка снова никак не отреагировала. Я приуныл. Пусть я спас ее не от дракона, но и она не бедная принцесса, хотя замашками иногда походит на королеву.
– Я побежала к горам. И когда бежала, то оглянулась и увидела, как с неба летит еще одна шлюпка. Сначала я хотела побежать туда, но потом подумала, что там может оказаться Костун. – Девушка с отвращением на лице взглянула на тело возле костра. – Поэтому я решила
– Разумно.
– А потом увидела то, о чем говорил… э-э…
– Иолай, – подсказал киборг.
– Да, Иолай. В этот лагерь въехало несколько машин с саркофагами, привязанными сзади. Скорее всего, машины выехали, как только приземлилась моя шлюпка, но на пути к горам я их не видела. В общем, они привезли все «гробы», один из которых был пустой – это мой, – а другой вообще с оторванной дверцей. Когда саркофаги открыли, я не увидела только полицейского, который должен был быть там. Даже обрадовалась немного, он был не лучше Костуна. Потом аборигены открыли шлюпки и сразу убили телохранителей, но не всех. – Девушка посмотрела на Иолай.
– Повезло, – улыбнулся тот.
Если кому и повезло, то этим самым аборигеном. Киборга не так-то просто убить, если не знать как. Если бы они сделали хоть выстрел, Иолай точно бы устроил настоящую бойню.
– У них забрали все оружие, – продолжила Мара, – а потом унесли куда-то за разбитую железную башню. Я еще некоторое время наблюдала за этими дикарями, прячась от дозора и гадая, что делать. Я уже собиралась обойти лагерь с другой стороны, чтобы добраться до тюрьмы, но тут заметила, как несколько человек побежали куда-то правее от меня с подобием носилок, а потом узнала лежащего на них Хорса. Кстати, почему ты был голым?
– Жарко, – сразу ответил я.
– И ты решил раздеться догола?
– Я много чего хотел, но завершить начатое мне не дали, – меня поймали, – уклончиво объяснил я.
Вообще, не так уж я чего-то и хотел. Я даже не успел решить, какой из мной придуманных планов мне реализовать, так что мне, можно сказать, даже повезло, что меня поймали. Я ведь мог попросту уйти и бродить по всей пустыне, отбиваясь от диких животных, а в это время моих новых знакомых поджаривали бы на вертеле людоеды. Хотя, получается, что это им повезло, а не мне. Если подумать, они могли справиться и без меня, просто жертв было бы больше.
– Ладно, не важно, – оставила расспросы девушка. – Короче, я решила не отходить от первоначального плана, поэтому пошла вокруг, чтобы добраться до здания, где держали пленных. И будучи уже у края, где круг гор разрывается, я услышала выстрелы и решила, что лучше будет переждать и подобрать лучший момент, чтобы перебежать дорогу незамеченной.
– Зачем, если мы уже выбрались из клетки? – удивился я.
– Я не знала, что это вы. Я думала, это аборигены так развлекаются, паля в воздух или вроде того. Или вас уже убили. Поэтому решила идти дальше, чтобы убедиться, потому что с моего места не было видно, кто и где стреляет.
– Логично.
– А потом я услышала громкий звук позади, – проигнорировала Мара мою колкость, хотя и взглянула на меня с укором. Ей, видимо, больше хотелось досказать свою историю, чем пререкаться со мной по пустякам. – Я увидела падающий лайнер, – продолжала она. – Я даже сначала не поверила своим глазам, думала, у меня солнечный удар. Я едва не пропустила, как вы выехали, так засмотрелась. Хорошо, что я рассмотрела в одной из машин ту лысую старуху и выбежали на дорогу, ну а дальше вы все сами знаете.
Девушке повезло, что «та лысая старуха», как и ее муженек, уже посапывала во сне, а то получила бы в ответ тираду о том, какая она благородная, особенно будучи лысой, и не волосатым потаскухам выказывать ей свое пренебрежение.
– А как вы убежали? – помолчав, поинтересовалась девушка.
– Бегом, – ответил я.
– Смешно. Ладно, вы как хотите, а я спать, – сказала девушка, поудобнее устраиваясь в жестком кресле машины, обнимая себя руками, чтобы не замерзнуть. Все пиджаки, кроме того, что был подложен под голову Костуна, использовали для розжига костра, поэтому предложить ей было особо нечего. Мое пончо она вряд ли возьмет, тем более что тогда я останусь гол как сокол. Жилеты Верона и Иолая тоже не особо могут и помочь в борьбе с холодом.
– Надо назначить дозор, – предложил Верон, – а то мало ли кто решит напасть.
– Я подежурю, – отозвался я.
– Я сменю тебя через пару часов.
– Не стоит. Я могу не спать пару дней вообще.
Я, естественно, приуменьшил, дабы не возникало лишних вопросов, хотя Верон давно присматривается ко мне, пытаясь на чем-то подловить. Мне даже показалось, что он заметил дырку от пули у меня в накидке сзади, куда стрельнул тот абориген, но ничего не сказал.
– Как скажешь, – пожал плечами черноглазый.
Только сейчас я задумался о саркофагах. Если разбитых и пустых было два, то почему тот рыжий спросил лишь об одном? И причем не о том, где дверцу полностью оторвало, а о втором, в котором летела Мара, и в котором лишь было разбито окно. Подумал, что тот, кто летал в шлюпке с оторванной дверцей, в любой случае не выжил, а потому и переключился на вторую, где всего лишь не было стекла? Скорее всего, а иначе он задал бы резонный вопрос: как ты выжил? А если бы Мара не выбралась из шлюпки, что тогда? Тогда бы была одна пустая искореженная шлюпка и живой я. Это бы дало массу пищи для размышления. Меня могли посадить в отдельную клетку, а то и вообще к тем зверям, чтобы проверить живучесть. Повезло, можно сказать.
Хотя, если подумать, те аборигены не знали о существовании еще одного человека – девушки, – но зато о ней знали другие из нашей компании. После рассказа девушки у особо умных должен возникнуть этот вопрос. Что мне ответить, если меня спросят, как я выбрался с корабля? Полетел на другой шлюпке? Но она же практически уничтожена, даже дверцу оторвало. Что ж, я умею импровизировать, что-нибудь да придумаю.
Ночь, как я и предвидел, оказалась скоротечной. Во время дежурства я несколько раз подходил к Костуну и пинал его. В ответ слышалось кряхтение, и с каждым новым пинком кряхтение становилось более энергичное – поправляется, живучий толстяк. Когда небо начало слегка проясняться, костер уже не горел, хотя в воздухе продолжал витать едкий запах пластмассы. Помимо грязи, белый костюм Костуна был запачкан черной сажей. Удивительно, как он не задохнулся во сне.