Бессонница (др.перевод)
Шрифт:
С нарастающим ужасом Ральф смотрел на это кошмарное существо, которое было его матерью, а теперь превратилось в огромную рыбу-кошку, хищного обитателя дна с острыми зубами, шлепающими вывернутыми губами и усами, свисавшими теперь почти до подола платья, в которое все еще было одето это существо. Жабры на шее открывались и закрывались, словно длинные порезы, обнажая красную плоть. Глаза стали круглыми и лиловыми, и Ральф увидел, как глазницы начали отдаляться друг от друга. Они раздвигались в стороны, пока глаза не оказались почти на боках головы.
[Не дергайся, Ральф. Стой на месте.
Рыба-кошка открыла рот. В зубах она держала кроваво-красного человека, который как будто весь состоял из вывернутых наружу внутренностей и каких-то странных опухолей. Казалось, он смеется над ним.
[Кто ты? Ты Кровавый Царь?]
[Так меня называет Эд… но нам надо придумать другое имя, которым мы будем меня называть. Только ты и я, ты согласен? Давай подумаем. Если тебе не хочется, чтобы я был мамой Робертс, может быть, назовем меня Царской Рыбой? Ты же помнишь Царскую Рыбу, правда?]
Ну да, конечно, он помнит… но настоящая царская рыба никогда не была в «Амосе и Энди», и вообще это была никакая не царская рыба. Настоящая царская рыба – это Царь-Рыба, и она жила в Пустошах.
Однажды летом – Ральфу Робертсу было тогда семь лет – он поймал огромную рыбу-кошку, когда ходил на рыбалку со своим старшим братом Джоном – в те времена рыбу, которую ловили в Пустошах, еще можно было есть. Ральф попросил брата снять с крючка бьющуюся рыбину и положить ее в ведро со свежей водой. Джонни отказался, процитировав «Заповеди рыболова», как он это называл: хорошие рыбаки должны сами собирать свои снасти, сами копать своих червей и сами снимать с крючка свой улов. Ральф только потом понял, что Джонни скорее всего пытался скрыть свой собственный страх перед этим огромным и каким-то даже неземным существом, которое его младший брат выловил из грязной и теплой, как моча, воды Кендускега.
В конце концов Ральф сам схватил бьющееся тело рыбы, которое было одновременно скользким, чешуйчатым и колючим. А Джонни напугал его еще больше, предупредив его тихим, зловещим голосом, чтобы он не прикасался к усам. Они ядовитые. Бобби Терриолт мне говорил, что, если рыба уколет тебя этими усами, тебя парализует. И ты проведешь весь остаток жизни в инвалидном кресле. Так что будь осторожен, Ральфи.
Ральф вертел рыбу в руках, пытаясь вытащить крючок из ее темного мокрого тела так, чтобы не дотрагиваться до усов (он не верил Джонни и в то же время безоговорочно верил), ему были противны ее огромные жабры, выпученные глаза, рыбный запах, который, казалось, с каждым вдохом все глубже и глубже проникает ему в легкие.
Наконец в глубине тела рыбы раздался звук, словно что-то порвалось, и крючок начал освобождаться. Свежие струйки крови хлынули их углов дергающегося, умирающего рта. Ральф вздохнул с облегчением… но, как оказалось, он поторопился. Рыба ударила хвостом, и крючок освободился. Рука, которой Ральф вытаскивал его, соскользнула, и в этот момент окровавленная пасть рыбы сомкнулась на его пальцах. Ральф не помнил, было ли это больно.
Он помнил, как кричал сам, и тряс рукой, и умолял Джонни помочь ему, но Джонни пятился прочь от него, его лицо было бледным, а губы дрожали. Ральф отчаянно тряс рукой, но хватка рыбы напоминала мертвую хватку бульдога, усы
[ядовитые усы… и ты проведешь весь остаток жизни в инвалидном кресле]
били Ральфа по запястью, а черные глаза таращились на него.
В конце концов он ударил ее о ближайшее дерево, сломав ей спину. Рыба упала в траву, все еще дергаясь, и Ральф наступил на нее ногой. Тогда-то он и пережил последнее в тот день потрясение. Изо рта рыбы полезли внутренности, а из того места, куда наступил Ральф, вывалилась связка кровавых яиц. Именно тогда он и понял, что царская рыба – это на самом деле она, и что он убил ее за пару дней до того, как она должна была освободиться от этой икры.
Ральф перевел взгляд с отвратительной массы на свою окровавленную руку и завыл, словно призрак из страшной истории. Когда Джонни дотронулся до его руки, чтобы успокоить, Ральф вырвался и убежал. Он бежал до самого дома, а потом заперся у себя в комнате и не выходил до вечера. Он потом целый год не ел рыбу, и он никогда больше не имел дела с рыбами-кошками.
До сегодняшнего дня.
[Ральф!]
Это был голос Луизы… но очень далеко. Так далеко!
[Сделай хоть что-нибудь! Не давай этой твари тебе помешать!]
Только сейчас Ральф понял, что вещь, которую он принял за красный вязаный платок, на самом деле была кучей кровавых яиц на коленях у Кровавого Царя. Кровавый Царь наклонился к нему через это пульсирующее покрывало, его губы скривились в омерзительном подобии участливой улыбки.
[Что-то не так, Ральфи? У тебя что-то болит? Скажи мамочке.]
[Ты мне не мать.]
[Нет – я Царь-Рыба! И горжусь этим! Я могу ходить и могу говорить! А если честно, я могу быть всем, чем угодно. Ты можешь об этом не знать, но изменение облика – давняя традиция в Дерри.]
[Ты знаешь зеленого человека, которого видела Луиза?]
[Разумеется! Я знаю всех соседских ребят!]
Но Ральф уловил удивление, промелькнувшее на чешуйчатом лице.
Жар вдоль руки снова усилился, и Ральф неожиданно понял: даже если Луиза была где-то здесь, она все равно не смогла бы его увидеть. Царь-Рыба распространяла вокруг себя яркое пульсирующее сияние, и оно полностью окружило его. Сияние было красным, а не черным, но все равно это был мешок смерти, и теперь Ральф понял, что значит оказаться внутри такого мешка, что значит быть пойманным в сеть, сплетенную из твоих самых отвратных страхов и самых мерзких переживаний. От этого невозможно освободиться, этот мешок не разрежешь, как тот, в котором лежало кольцо Эда.